Линди остановилась у стеклянных дверей.
— Ой, какая красота! А можно туда выйти?
— Конечно.
Я тут же протянул руку и открыл дверь.
— Прошу. Я еще никому не показывал свою оранжерею. Здесь бывали только Уилл и Магда. Я надеялся…
Я не договорил. Линди вышла в сад. Музыка Вивальди окутывала ее прозрачным покрывалом. Эта часть называлась «Весна». Линди ходила среди цветов под звуки скрипок.
— Как чудесно! Какой аромат! В твоем доме — такая роскошь!
— И в твоем тоже. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь.
— Я люблю сады. После школы я часто приходила в Центральный парк, на Земляничные поля [23]. Садилась на скамейку и читала. Час за часом. Я не торопилась возвращаться домой.
— Я бы тоже сейчас с удовольствием там оказался. В Интернете я видел это место.
Раньше я много раз торопливо проходил мимо, не поворачивая головы. Сейчас я жаждал туда попасть, но не мог.
Линди склонилась над керамическим горшком с миниатюрными розами.
— Какая прелесть.
— Наверное, девушки предпочитают маленькие цветки. Мне нравятся ползучие розы. Они всегда тянутся к свету.
— И они тоже красивые.
— А вот этот куст… — Я склонился над кустом, посаженным неделю назад. — Розы этого сорта называются «Маленькая Линди».
— У всех твоих роз есть имена? — Линди не скрывала удивления.
— Не я их называл, — со смехом ответил я. — У садоводов принято давать имена выведенным сортам. И вот этот сорт кто-то назвал «Маленькой Линдой».
— Какие совершенные, какие хрупкие лепестки. — Линди потянулась к цветку, и ее рука случайно коснулась моей. Меня словно током ударило.
— На вид хрупкие, но очень сильные, — сказал я, поспешно отводя руку. — Они более стойкие, чем многие сорта чайных роз. Хочешь, я срежу тебе несколько штук? Поставишь у себя.
— Грех срезать такую красоту. Быть может… Она замолчала, гладя пальцами лепестки.
— Что ты хотела сказать?
— Быть может, я снова приду полюбоваться на них.
«Она сказала, что придет полюбоваться на розы! Быть может».
В это время в комнату вошел Уилл.
— Угадайте, кто здесь кроме нас? — спросил я его, словно и не было нашего утреннего разговора. — Линди. Она согласилась заниматься вместе со мной.
— Замечательно, — подыграл он. — Добро пожаловать, Линди. Надеюсь, с твоим появлением процесс учебы оживится. А то заниматься с одним Адрианом как-то скучновато.
— Конечно. Хорошему педагогу нужна хорошая аудитория, — сказал я.
Дальше я услышал то, что и ожидал услышать.
— Сегодня мы поговорим о сонетах Шекспира. Я думал, с какого начать, и выбрал пятьдесят четвертый.
— Линди, ты принесла сборник сонетов? — спросил я.
Она покачала головой.
— Тогда мы подождем, пока ты сходишь за ним. Правда, Уилл? Или воспользуемся одним на двоих.
Она по-прежнему смотрела на оранжерею.
— Конечно, одним на двоих. Зачем тратить время? Свой я принесу завтра.
Она сказала: «Завтра»!
— Хорошо, не будем тратить время.
Я раскрыл сборник на пятьдесят четвертом сонете и подвинул книжку так, чтобы она оказалась ближе к Линде. Я не хотел, чтобы она сочла это поводом сесть с нею рядом. И все-таки нельзя пользоваться одной книгой, сидя порознь. Я подвинулся к Линде. Если я вдруг коснусь ее, это будет выглядеть как случайность.
— Адриан, может, прочтешь нам сонет? — Предложил Уилл.
Он старался мне помочь. Раньше преподаватели всегда хвалили мое чтение. И этот сонет я прочел вслух столько раз, готовясь к сегодняшнему уроку.
— Да, — коротко ответил я и начал читать.
Прекрасное прекрасней во сто крат, Увенчанное правдой драгоценной. Мы в нежных розах ценим аромат, В их пурпуре живущий сокровенно.
Наедине у меня получалось довольно гладко. Сейчас, сидя рядом с Линдой, я запнулся на словах «прекрасней во сто крат». Меня прошиб пот, но я продолжал читать.
Пусть у цветов, где свил гнездо порок, И стебель, и шипы, и листья те же, И так же пурпур лепестков глубок, И тот же венчик, что у розы свежей, — Они цветут, не радуя сердец, И вянут, отравляя нам дыханье. A y душистых роз иной конец: Их душу перельют в благоуханье. Когда погаснет блеск очей твоих, Вся прелесть правды перельется в стих [24].
Закончив читать, я сразу же взглянул на Линду. Она смотрела не на меня. Она опять смотрела на розы в оранжерее. На мои розы. Была ли красота роз своеобразной компенсацией моего уродства?
— Адриан! — окликнул меня Уилл.
Похоже, он обращался ко мне во второй, если не в третий раз.
— Извините, я находился под впечатлением сонета, — неуклюже соврал я.
— Тогда, думаю, ты легко ответишь на мой вопрос. Что в этом сонете символизирует роза?
Я столько раз читал пятьдесят четвертый сонет и вроде бы знал ответ. Но мне почему-то расхотелось блистать умом. Пусть это сделает Линди.
— Роза?
Я глуповато улыбнулся и сделал вид, что раздумываю.
— А как ты думаешь, Линди? — спросил Уилл, явно удивившись такому повороту.
— Мне кажется, роза символизирует правду. Аромат розы, о котором пишет Шекспир, это ее внутренняя красота. И аромат порою сохраняется после того, когда роза увядает.
Сам не зная зачем, я вдруг задал Уиллу вопрос, который вполне мог бы задать потом:
— Уилл, я не понял одно место. Шекспир пишет о розе, и вдруг:
«Пусть у цветов, где свил гнездо порок, и стебель, и шипы, и листья те же».
О каких цветах речь?
— Ты бы это понял, если бы не поленился прочесть комментарии к сонетам. Есть такие цветы, их называют «собачьими розами». Внешне они похожи на настоящие розы, но совершенно лишены запаха.
— То есть, если продолжать рассуждение Линды, у них нет внутренней красоты. Они пустышки, не оставляющие после себя ничего. А внутренняя красота вечна, как аромат розы.
Линди одобрительно посмотрела на меня. Значит, я не показался ей тупицей!
— Адриан, тебе ли не знать, что аромат розы не вечен? — спросил Уилл. — Засохшие лепестки довольно скоро перестают пахнуть.
— Однажды мне подарили розу, — сказала Линди. — Я положила ее между книжными страницами. Увы, аромат быстро исчез.
Меня снова бросило в пот. Я очень хорошо знал, о какой розе она говорит.
Утро прошло быстро, и хотя я совсем не готовился к другим предметам, мне удалось не выглядеть перед Линдой совершенным пнем. Но я старался отвечать так, чтобы ее ответы были умнее моих. В общем-то, это оказалось несложно.
В половине первого Уилл прервал занятия и спросил:
— Линди, а как насчет ланча в нашем обществе?
Я был рад, что этот вопрос задал он, а не я. Я затаил дыхание. Думаю, Уилл тоже.
— Что-то вроде школьной столовой? — спросила Линди. — Да, после таких уроков я проголодалась.
Только не думайте, что здесь я пустил это дело на самотек! После утреннего разговора с Уиллом я отправился будить Магду. В отличие от него она не стала ворчать, а сразу спросила, что приготовить. Я попросил ее не делать никаких супов, салатов и вообще никаких блюд, которые трудно брать моими когтистыми руками. Линди не должна видеть, что я ем как зверь. К счастью, Магда оказалась на высоте. Ланч прошел без неприятных случайностей, а потом мы продолжили занятия.
Комментариев нет