Она стукнула по закрытой двери. Наверное, кулаком. А может, и туфлей.
«Ну и болван же ты!» — подумал я о себе.
Кто меня тянул за язык? Впрочем, до встречи с Кендрой я не особо задумывался, кому что говорю. И в общем-то, мне сходило с рук.
— Послушай. Извини меня. Вырвалось.
«Ты даже толком извиниться не умеешь. Она решит, что ты полный придурок».
Линди не отвечала.
— Линди, ты меня слышишь? Я же попросил у тебя прощения.
Опять никакого ответа. Я стучал в дверь. Я звал Линду по имени, но все напрасно. Мне оставалось лишь уйти.
Спустя час Линди по-прежнему читала, запершись у себя. Я мерил шагами спальню, раздумывая над тем, как нужно было бы вести себя с нею. Самое странное, никакой вины я за собой не чувствовал. Да, я ее похитил, ну и что? Опять-таки, я не врывался силой в их убогую квартиру и не уводил девчонку. Папочка сам притащил ее сюда. И что она потеряла? В таком доме она никогда не жила. Сомневаюсь, чтобы у самых богатых девчонок из Таттл было столько одежды и книг. И в ответ — хотя бы слово благодарности. Честно говоря, я сам не понимал, чего жду от Линды. Но явно не того, что недавно слышал.
Я окончательно запутался и пошел к Уиллу.
— Мне хочется, чтобы она вышла. Можете мне помочь?
— А как, по-твоему, я должен это сделать?
— Сказать ей, что я хочу с нею поговорить. Что она должна выйти.
— То есть передать, что ты приказываешь ей выйти. Но в отличие от ее отца, она ни в чем перед тобой не провинилась. У нее нет необходимости откупаться.
Мне не понравилось слово «приказываешь». Однако Уилл был в чем-то прав. Подспудно я действительно ждал от Линды благодарности.
— Но может она хоть десять минут поговорить со мной? Пусть через дверь?
— Подумай, что должна чувствовать эта девочка? — вдруг спросил Уилл.
— Что должна чувствовать? А что должен чувствовать я? Я почти неделю готовил для нее эти комнаты. Старался, чтобы ей было уютно, удобно, приятно. И в ответ — такая неблагодарность. Она даже не желает выйти и познакомиться со мной!
— Она не желает знакомиться с тем, кто лишил ее дома, оторвал от отца. Не забывай, Адриан: ты держишь ее на положении узницы!
— Оторвал от отца? Ты бы видел это ничтожество!
Я удержался и не рассказал Уиллу про ведьмино зеркало и отвратительную сцену, когда отец ударил Линду.
— Ей здесь гораздо лучше и спокойнее. Я вовсе не считаю ее узницей. Я лишь хочу…
— Я знаю, чего ты хочешь, но Линди этого не знает. Она не видит ни роз в вазах, ни стен, которые ты красил специально для нее. Она видит лишь чудовище, хотя еще не встретилась с тобой.
Я поднес руку к лицу, но понял: Уилл имеет в виду не мой облик, а поведение.
— Чудовище, — продолжал он, — которому она понадобилась неизвестно для какой цели. А вдруг ты убьешь ее во сне? Или будешь обращаться с ней как с рабыней? Адриан, она напугана.
— Ладно, я могу в это поверить. Но как мне ее убедить, что она попала сюда совсем по иной причине?
— Ты спрашиваешь моего совета?
— А вы видите рядом кого-то другого, к кому я могу обратиться за советом?
— В общем-то, нет. Никого.
Он протянул руку и ощупью нашел мое плечо.
— Не надо ничего ей приказывать. Если Линди хочет оставаться у себя, это ее право. Пусть убедится, что ты уважаешь ее выбор.
— Но если она так и будет сидеть у себя, наши отношения останутся на нуле.
Уилл потрепал меня по плечу.
— Не гони время. Дай ей шанс.
— Спасибо. Вы мне действительно помогли, — сказал я ему.
Я повернулся и пошел к себе.
— Адриан, постой! — окликнул меня Уилл.
Я вернулся.
— Иногда очень полезно пригасить собственную гордость.
— Какую гордость, Уилл? Мне давно нечем гордиться.
Через час я нанес еще один визит к дверям Линды. Я решил, что не выкажу ни крупицы гордости. Только сожаление о своем поступке. Но тогда получается, что я вру и ей, и себе. Если сожалею — нужно позволить ей вернуться к отцу. А мне очень не хотелось, чтобы она исчезла из моей жизни. Я не мог этого позволить. Линди — мой последний шанс.
— Убирайся прочь! — крикнула она в ответ на мой стук. — Если ты вынудил меня оказаться здесь, это еще не значит, что я твоя игрушка.
— Я знаю. Но могу я… можешь ты меня спокойно послушать хотя бы минуту?
— А разве у меня есть выбор?
— Да. У тебя есть выбор. Десятки вариантов. Ты можешь выслушать меня или сказать, чтобы я убирался прочь. Ты можешь день за днем упорно меня игнорировать. И ты права. Твой отец выполнил свою часть сделки. Ты оказалась здесь. Но мы не обязаны быть друзьями.
— Друзьями? Так это ты называешь дружбой?
— То, что…
Я замолчал. Мои слова вдруг показались мне жалкими. Ну как сказать ей, что я надеялся на дружбу с нею? Я хотел, чтобы она говорила со мной, находилась рядом, могла рассмешить меня своей шуткой и хоть ненадолго вернуть в прежний мир. Но если бы я сейчас все это сказал, к ее ненависти добавилось бы презрение.
Я вспомнил предостережение Уилла насчет гордости.
— Я надеюсь, когда-нибудь мы станем друзьями. Если ты этого не захочешь, я пойму. Если я тебе… — У меня в мозгу пронеслась вереница слов: «противен», «ненавистен», «страшен». — Как бы ты ко мне ни относилась, знай: я не людоед. Я — человек, хотя мой облик далеко не человеческий. Я не стану заставлять тебя что-то делать против твоей воли. Единственное исключение: я хочу, чтобы ты оставалась здесь. И надеюсь, вскоре ты выйдешь, чтобы познакомиться со мной.
— Я тебя ненавижу!
— Да, ты уже говорила. — Ее слова больно хлестали по мне, но я продолжал:
— Кроме меня в этом доме живут Уилл и Магда. Ты их видела. Уилл занимается со мной. Слепота не мешает ему быть отличным учителем. Если хочешь, он будет заниматься и с тобой. Магда прекрасно готовит. Она будет убирать у тебя в комнатах, ходить за покупками, стирать. Попроси, и она сделает все, что ты хочешь.
— Я… я ничего не хочу. Я хочу вернуться в свою прежнюю жизнь.
— Понимаю, — ответил я, вспомнив слова Уилла о ее чувствах.
После разговора с ним я целый час раздумывал о ее чувствах. Возможно, она действительно любила своего жуткого отца, как я (признать это даже перед самим собой мне было трудно) любил своего.
Комментариев нет