Читающий по телам



— Проклятая шлюха! Не знаю, что она вытворяла с тобой ночью, только услуги ее тебе дорого обошлись, — мрачно закончил Ван.

— А с ним что случилось? — Цы смотрел на старого матроса. Цзе сидел на полу и корчился от боли. Капитан взглянул на него лишь мельком.

— Попытался ее задержать и зацепился ногой за якорь. — Ван оторвал кусок тряпки и протянул матросу. — Ну давай, перевязывай свою рану, не то ты мне весь корабль кровью перепачкаешь. А ты переоденься, иначе легкие от сырости загниют, — бросил он юноше.

— Не нужно. Со мной все в порядке, — солгал Цы.

Штаны он все-таки переодел, а вот рубашку оставил — не хотел показывать, что под ней. Теперь юноша думал о Черешне и об Аромате Персика. Никогда больше не доверится он женщине. Никогда! Он их всех ненавидит!

— Оглох, что ли, Цы? Смени рубаху, — не отставал Ван.

Цы ничего не ответил — на это не было ни желания, ни дыхания.

Они снова шли вниз по реке, и юноша задумался о своем ближайшем будущем. И он сам, и Третья побывали в ядовитой воде. Теперь оставалось только молиться, чтобы боги сохранили их от ужасной болезни. За себя Цы не боялся, но ведь совсем другое дело — хрупкое здоровье Третьей. Еще одной напасти девочка не перенесет. По счастью, температура у нее не поднялась, да и кашель донимал не больше обычного, но на этом их везение и кончалось: уставший от проблем Ван объявил о своем решении высадить их в первой же деревне.

От тяжелых раздумий его отвлек страшный вопль. Цы обернулся: старый Цзе корчился на корме и визжал, как свинья. Все это время матрос орудовал шестом, стоя на месте; но вот теперь, попытавшись сдвинуть какой-то куль, потерял равновесие и рухнул навзничь. Когда Цзе наконец позволил себя осмотреть, юноша схватился за голову. По-видимому, матрос недооценил серьезность раны, стремясь поскорее уплыть из Города Смерти. Ван в очередной раз проклял свою судьбу. Цы убедился, что тряпка вовсе не остановила кровь, а просто прикрыла глубокий разрез. Размотав повязку, Цы увидел жуткую рану: на голени плоть была распорота до кости.

— Хозяин, я могу работать, — напомнил Цзе.

Ван покачал головой. Он повидал на своем веку немало ран, и эта была не из лучших. Цы тоже был встревожен.

— Ему еще повезло, что сухожилия не задеты. Но разрез серьезный. Его следует закрыть, прежде чем гниль сожрет всю ногу, — объявил Цы.

— Ну да. И как же мы это сделаем, доктор? Веревочкой перевяжем? — издевательски вопрошал Ван.

— Сколько отсюда до ближайшей деревни? — В ушах юноши еще звучало обещание Вана высадить их на берег при первой же возможности.

— Если ты думаешь о знахаре, то сразу забудь. Я лучше доверюсь тебе, чем любому из этих святотатцев.

Цы понимающе кивнул. Крестьяне в деревнях тоже не доверяли лекарям — это ремесло переходило от отца к сыну, однако проку от такого наследства было не больше, чем от старой корзины. Ступенью выше стояли — и гораздо реже встречались — целители, которые, помимо знания целебных трав, владели искусством иглоукалывания и прижигания. И только если целители признавали больного безнадежным, люди обращались к знахарям, по большей части алхимикам, прорицателям и шарлатанам в одном лице, чьи невеликие познания в хирургии противоречили конфуцианскому учению, прямо запрещавшему резать по живому. Вот почему те немногие, кто отваживался на хирургическое вмешательство, считались святотатцами. И все-таки, проработав несколько лет бок о бок с судьей Фэном, Цы узнал, что человеческие кости, сосуды и мускулы мало чем отличаются от свиных. Но стоило Цы коснуться раны, Ван — разделявший общее мнение о хирургии — его остановил.

— Пусть лучше хромой, чем мертвый.

— Я знаю, что делаю, — заверил Цы. — В деревне я лечил нашего буйвола. И если Цзе такой же толстокожий, каким кажется, то разница будет невелика…

Матрос жалобным стоном изъявил свое согласие — он-то понимал, что до самого Фучжоу может рассчитывать только на этого юнца.

Цы собрался с духом. Ему не в первый раз приходилось работать с человеческим телом. Юноша делал подобные операции, когда учился в университете, поэтому он уверенно промыл рану кипяченым чаем, осторожно удаляя ворсинки ткани. Разрез начинался под коленом и шел вдоль большой берцовой кости почти до самой лодыжки. Молодого хирурга беспокоили глубина раны и обильное кровотечение. Завершив промывание, он попросил Вана подвести баркас к берегу.

— Это все? Ты уже закончил?

Цы покачал головой. У него не было ни иголок, ни шелковой нити, однако однажды ему довелось осматривать труп, раны на котором были зашиты при помощи «толстых головок». Юноша поделился своей идеей с капитаном.

— Они водятся в камышах. Раздобыть их будет несложно, — добавил он.

Ван нахмурился. Об этой живности он слышал только одно: укус «толстой головки» способен и мертвого оживить. Познаниям деревенского парня старик нисколечко не доверял, но ему хотелось проверить залатанный борт, и он согласился подойти к берегу.

Они встали на якорь в желтой дельте небольшого притока, который скользил к реке, словно умирающая змея. В этом месте грязь была охристая, а густой камышовый лес — ярко-зеленого цвета. Лучшего места для побега было бы не сыскать. Однако Цы думал лишь о том, как бы сделать начатое дело получше. И вскоре он разглядел холмики высохшей грязи — это были затерявшиеся среди камышей муравейники. Юноша вздохнул с облегчением и опустился возле одного из них на колени. Первые ряды насекомых сразу атаковали его ноги; не обращая на муравьев внимания, Цы по самое плечо запустил руку внутрь. А потом накрепко сжал кулак, точно собираясь вырвать у этого муравейника кишки, и резко выдернул руку, всю покрытую грязью и взбесившимися муравьями, которым не терпелось вонзить свои громадные челюсти в плоть, потревожившую их покой. Цы порадовался, что не ощущает боли от укусов. Он спокойно снимал с себя муравьев, одного за другим, и аккуратно перекладывал в заранее приготовленную склянку; потом накрыл ее тряпкой и бегом вернулся на корабль. Заметив, что по плечу юноши до сих пор ползают «толстые головки», Ван бросился их стряхивать.

— Клянусь всеми драконами, парень! Ты что, не чувствуешь их укусов?

— Еще как, — солгал Цы. — Жарят, будто черти.

И перевел взгляд на кусачих страшилищ.

С годами Цы научился скрывать свою необычную способность от чужаков. В младенчестве его нечувствительность к боли была потехой для соседей: они выстраивались в очередь у его колыбельки, норовя лишний раз посмотреть, как эта кроха выдерживает щипки в пухлые щечки и даже ожоги. Однако уже в школе дела пошли хуже: учителя, наказывавшие мальчика палкой, поражались, не слыша ни единого стона, а другие ученики завидовали редкой способности, ставившей Цы выше других. И тогда дети решили доказать, что, если этому мальчику сделать по-настоящему больно, он тоже начнет выть. В ребяческой возне появилась жестокость — от полусерьезных оплеух до неподдельной ярости. Понемногу Цы обучился искусству притворства и от малейшей царапины принимался вопить и завывать, будто ему проломили голову.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *