– А где нож, которым убили Ольгу? – спросил я.
– На экспертизу отправили. Но ручка протерта, ничьих пальцев там нет.
– Еще вопрос. Каков режим входа в гостиницу?
– Да никакого режима там нет. Стоит швейцар, стоят ребята из службы безопасности, а толку‑то? Практически у каждого участника фестиваля сейчас здесь отдыхает кто‑нибудь из знакомых или родственников. Конечно, они их приводят на киношные посиделки. Проституток приводят, это само собой. У гостиницы один центральный вход, с площади, и несколько боковых, которые выходят в парк. Народ из ресторана постоянно туда и обратно шастает. Разве охранник может запомнить, кто выходил и входил? Идет себе парочка, обнимается, в руках бокалы держат, словно только что из ресторана пообжиматься выходили, а теперь возвращаются.
– Стало быть, убийца мог быть и не из числа проживающих, – уныло уточнил я. – Швах дело, Серега. Не вытянем мы его. Тут другие силы нужны, не наши с тобой.
Сергей остановился и упрямо наклонил голову.
– Я сдаваться раньше времени не привык.
– Спортсмен? – усмехнулся я.
– А что? Жизнь в спорте сильно укрепляет веру в чудо. Если ты плохой писатель, то на конкурсе литературных произведений твоя повесть никогда не займет первое место, если в конкурсе участвуют хорошие писатели, а жюри честно и неподкупно. А если ты плохой спортсмен, то может случиться чудо – и ты станешь первым на соревновании, потому что один твой соперник сломает ногу, другого дисквалифицируют за допинг, у третьего схватит живот в самый ответственный момент. Другое дело, что рекорд ты не поставишь, но первым будешь. Вы вспомните, как Карпов стал чемпионом мира.
– И тебя устроила бы такая победа? – Я не смог скрыть разочарования.
– Нет, конечно. – Он улыбнулся. – Но тут есть другой момент. Вы слышали, сколько говорят о непознанных и неиспользованных резервах человеческого организма? О том, что человек в минуту смертельной опасности может проявлять такую физическую мощь, которую невозможно себе представить? Поднимает огромные тяжести, бежит с невероятной скоростью, прыгает на большую дистанцию. И каждый раз, выходя на площадку, надеешься, что случится чудо и включится этот неведомый механизм, освободит дремлющие в тебе резервы. А вы в чудеса не верите?
– Нет, Сережа, не верю. Я старый усталый циник, который верит только в собственный опыт. И опыт этот мне подсказывает, что убийство Доренко раскрыть можно, но для этого нужно человек десять крепких оперов здесь и столько же в Москве. Реально это?
– Нереально, – вздохнул Лисицын. – Значит, вы отступаете?
– Слушай, парень, – рассердился я. – Ты меня не впутывай в это дело. Мы как с тобой договорились? Если тебе нужен совет, ты приходишь ко мне и спрашиваешь, а я рассказываю тебе все, что знаю. А работать по делу вместе с тобой я не подписывался. Мне разборки с твоим начальником ни к чему, своих хватает.
– Чего, начальников?
– И разборок тоже. Повтори‑ка мне еще раз, что делала Ольга вчера вечером.
– В 21.00 началась пресс‑конференция по фильму «Армейская жена», Доренко опоздала на двадцать минут, потом всю пресс‑конференцию просидела на сцене вместе со съемочной группой, отвечала на вопросы журналистов. После пресс‑конференции все пошли в ресторан, это было в 22.30. Доренко была за столиком с Виктором Бабаяном. К ним то и дело подсаживались разные люди, но Бабаян был постоянно. Ольга много пила, несколько раз выходила в сад подышать воздухом, то с Виктором, то одна. После очередной такой отлучки она не вернулась за столик, но Бабаян не хватился ее, потому что тоже к тому времени изрядно набрался и пару раз выходил в сад с какой‑то цыпочкой. Цыпочку эту мы пока не нашли, потому что даже сам Бабаян ее плохо помнит. Вот, собственно, и все.
– А что рассказывает Бабаян? О чем они разговаривали за столом?
– Ничего интересного припомнить не может. Говорили о том, кто из членов жюри берет взятки, кто с кем спит, насколько велик шанс получить премию. Обычные разговоры.
Кое‑что показалось мне любопытным в этом рассказе. Ольга опоздала на пресс‑конференцию на двадцать минут. На это мог не обратить внимания только тот, кто совсем ее не знал. Да, Оля подчас бывала крайне легкомысленна, да, она не умела обращаться со своими любовниками так, чтобы они не сбегали от нее, но во всем, что касалось дела, профессиональных обязанностей, она была чрезвычайно аккуратна и обязательна. Никогда никуда не опаздывала и даже, по‑моему, никогда внезапно не заболевала. Режиссеры любили с ней работать, потому что Оля Доренко была надежна, как каменная скала, у нее не бывало нервных срывов и истерик на съемочной площадке, она не забывала текст и ни на что не жаловалась. Почему же она вчера опоздала? Да еще на целых двадцать минут…
– Поговори с Людмилой Довжук. Выясни по минутам, чем вчера занималась Доренко, куда ходила, с кем разговаривала. Она не могла опоздать просто так, ни с того ни с сего. Если окажется, что тянешь пустышку, убьешь другого зайца – завяжешь знакомство с Люсей. Тогда она не будет нервничать, если ты начнешь ковыряться в ее связях с темными личностями. Только имей в виду, Люся обожает стройных брюнетов, вроде тебя, и имеет неприятную привычку ловить на слове и вцепляться в глотку. Не вздумай дать ей понять, что она тебе нравится, даже из чистой вежливости, иначе сам не заметишь, как окажешься в койке у Довжук, и не будешь знать потом, как оттуда вылезти. Наша Людмила – дамочка цепкая.
– Спасибо, Владислав Николаевич. А скажите, у председателя жюри могут быть мотивы убрать ведущую актрису, претендентку на первый приз за лучшую женскую роль?
– Опять‑обратно‑снова! Да ты что, Серега, не понял, о чем я тебе сегодня рассказывал? Председатель жюри Игорь Аркадьевич Литвак не имеет к Ольге ни малейшего отношения. Не было между ними ничего, понимаешь ты это? Или ты мне не веришь?
– Верю, Владислав Николаевич, но я имел в виду другое. Меня интересует не Литвак – любовник Доренко, а Литвак – председатель жюри. Может здесь быть какой‑то интерес?
– Мне не совсем понятен твой вопрос, Сережа. Чего ты темнишь? Что‑то узнал?
– Мне стало известно, что Литваку предлагали очень большую взятку за то, чтобы Ольга не получила эту премию.
– Интересное кино, – протянул я, невольно останавливаясь. – А кто, если не Ольга? За кого платили такие большие деньги?
– В том‑то и дело… Неизвестно. И вот о чем я подумал. Предположим, Литвак согласился эти деньги взять. Но с остальными членами жюри он ничего сделать не смог. То есть, может быть, кого‑то ему удалось убедить, кого‑то – нет, но расстановка сил была явно в пользу Доренко. А денег‑то хочется! Вот он и убивает Ольгу или нанимает кого‑нибудь ее убить. Может такое быть?
Комментариев нет