– Я хочу видеть своего сына за работой. Он обещал наставить меня, как правильно тренировать моих людей. – И, обняв Лайонин за плечи, добавил: – Вижу, дочь моя, тебе очень повезло. Он хороший человек и достоин тебя! Можешь им гордиться.
– Да, отец.
Этот день Лайонин провела с матерью и Беренгарией и пообещала обеим черенки роз, когда-то подаренных мужу королем Эдуардом. После обеда, когда в доме стало тихо, мальчик принес ей записку.
– Мне дал ее какой-то мужчина и сказал, что это от лорда Ранулфа.
Лайонин улыбнулась, отослала его на кухню за пирогом и быстро развернула свиток.
«Жду у ручья к северу от Колбурнской церкви.
Ранулф».
Сердце ее затрепетало, как у молоденькой девушки. Неподобающе быстро для порядочной жены и матери.
Она бросила свиток на скамью и огляделась. Главное, чтобы никто ее не увидел, иначе она просто не сможет покинуть гостей ради любовного свидания с мужем.
Подбежав к конюшне, она велела Расселу оседлать Лориэйджа. Лайонин не ездила на вороном со своего возвращения, и даже самый вид сильного молодого животного возбудил ее. Вскочив в седло, она помчалась навстречу Ранулфу и радости, которая ее ожидает.
Смеясь, она откинула голову. Капюшон упал, и ветер, сорвав скромный ободок и вуаль, принялся трепать ее волосы, в беспорядке раскинувшиеся по плечам. Как это прекрасно: быть свободной от требований долга и обязанностей и спешить к возлюбленному, наслаждаясь украденными минутами.
Она ударила каблуками в бока вороного, и тот полетел еще быстрее, взволнованный не менее хозяйки. Грива и хвост развевались по ветру. Они скакали по зеленеющим лугам, мимо деревьев, домов и их обитателей.
Почти добравшись до ручья, Лайонин натянула поводья. В последний раз она видела почерк Ранулфа, когда Морелл подделывал его письма к Амисии. Она огляделась и, видя вокруг только кусты и деревья, неожиданно испугалась. Что ни говори, а она так и не узнала, что произошло с Мореллом и Амисией. Она здесь одна, и если они снова отважились…
Лориэйдж, почувствовав перемену в настроении хозяйки, откинул голову, раздул ноздри и нервно поднял ногу.
– Тише, Лори, – прошептала она, не в силах преодолеть собственный страх.
Ни перебиравшая ногами лошадь, ни насторожившаяся женщина не увидели кролика, и маленький зверек бросился прямо под копыта коня. Лориэйдж резко дернулся, и Лайонин, погруженная в свои мысли, перелетела через его голову.
Из-за поворота показался Ранулф, как раз в тот момент, как его маленькая жена, перевернувшись в воздухе, с громким плеском плюхнулась в ледяную воду ручья. Он спрыгнул на землю и метнулся к ней. Но она уже сидела, вытирая глаза и ошеломленно оглядываясь.
Ранулф, подбоченившись, стоял на берегу и широко улыбался.
– Я мечтал о послушной жене, но это уже слишком. Уверен, мадам, что написал «у ручья», а не «в ручье».
Лайонин растерянно глядела на него, но вскоре опомнилась и надменно фыркнула:
– А я-то воображала, что тебя волнует мое благополучие. Он подошел ближе и протянул ей руку. Она попыталась утащить его за собой, но ничего не вышло. Только силы потеряла и зубы застучали от холода. Ухмыльнувшись, Ранулф вынес ее на сушу.
– О чем ты только думала, позволяя этому дьяволу сбросить тебя? Наверное, стоило бы скормить его свиньям!
Она прижалась к Ранулфу, пытаясь согреться и думая, как давно они не оставались наедине… вот так, как сейчас.
– Это я во всем виновата. Задумалась… кое о чем.
Он резко отстранился. Взгляд черных глаз был жестким.
– С меня довольно! Или я настолько не заслужил твоего доверия, что ты опять таишь от меня секреты?
Она спокойно смотрела на него. Оба слишком часто скрывали друг от друга свои мысли и чувства, а за то короткое время, что пробыли вместе, не раз страдали от недостатка взаимного доверия. Но ей было нелегко говорить о пребывании в Ирландии.
– Это письмо, которое ты прислал… – начала она. – Я вдруг усомнилась, что оно от тебя. Подумала о тех… подделках…
Он снова положил ее голову себе на плечо, радуясь, что ничего не случилось, и опасаясь, что она никогда не забудет пережитого.
– Нам еще многому нужно учиться, правда? – прошептал он, гладя ее мокрые волосы. – Я не могу осуждать тебя за то, что ты сделала. За то, что тогда подумала. Но мы должны открыться друг другу. Понять, что без доверия любовь долго не продлится. Эй, ты что?
Жаркие слезы падали на толстый бархат его плаща, проникая через одежду.
– Раз в жизни я веду себя как порядочный, благородный рыцарь, а моя дама рыдает! Так не годится!
Она улыбнулась сквозь слезы:
– Для меня ты всегда добр и благороден, и лучше тебя нет на свете. Я всегда тебя любила!
– Всегда? – недоверчиво хмыкнул он. Лайонин слегка нахмурилась:
– Если не считать нашей брачной ночи, когда ты сделал мне больно, и того случая, когда я увидела Амисию в твоих объятиях, и…
Он прижался губами сначала к ее губам, потом к горлу.
– Не считаешь, что с нас хватит разговоров? Ты не слишком замерзла в мокрой одежде? Что скажешь, если мы ее снимем?
– Повтори еще раз, что любишь меня. Ее взгляд был очень серьезным.
– Я люблю тебя бесконечно и пламенно, больше жизни и прошу прощения за всю причиненную боль и за слабость моей любви, которая не позволила тебе полностью и абсолютно довериться мне.
Она прижала пальцы к его губам:
– Это чудесные слова, но я сейчас превращусь в ледышку, а скоро мой сын… наш сын потребует свою мать. Или ты забыл, что нужно делать с женщиной, которую носишь на руках?
– Ты дерзкая девчонка и сейчас увидишь, как я накажу тебя за это.
– С величайшей радостью приму любое наказание, – прошептала Лайонин, когда он прижал ее к груди.
Комментариев нет