– Простуженных достаточно много. В подвале холодно, а прятались, не успев захватить даже необходимые вещи. Спасибо за одеяла, но их… не хватает. Мне неудобно говорить об этом, вы защищаете нас от этих взбесившихся волков, мы же только мешаем вам… Но раз так сложилось, если можете, помогите. Насчет медикаментов я проконсультируюсь с врачом. Среди нас несколько врачей; один профессор, чеченец. Но если сейчас дадите аспирин и препараты от простуды, будем весьма благодарны.
Комбат повернулся к начальнику штаба:
– Сергей Станиславович, прикажи выделить нужные препараты и проводи Илью Владимировича.
– Есть!
Голубятников взглянул на мужчину:
– Вечером, если все будет нормально, зайду к вам. Тогда и поговорим, Илья Владимирович, и с врачами проконсультируемся, и подумаем, как жить дальше. А сейчас ступайте.
Бывший учитель вышел из комнаты вместе с начальником штаба. Кувшинин скоро вернулся – за несколько секунд до того, как здание КНП и другие занимаемые батальоном дома подверглись второму с утра, более интенсивному гранатометно‑огнеметному обстрелу. Вели его боевики с тех же позиций, что не поддавалось логическому объяснению. Не мог полевой командир сепаратистов, тем более если им еще был в недавнем прошлом советский офицер, не знать, что за обстрелом неминуемо последует ответный огневой налет российской артиллерии. Не мог не знать, однако позиций боевики не сменили, что, впрочем, только облегчало положение десантников. Голубятников приказал срочно связать его с командиром батареи САО‑2С9.
Капитан Селин ответил незамедлительно:
– Я – Байкал!
– Что происходит у нас, слышишь?
– Так точно! Духи вновь открыли гранатометный огонь.
– Верно! Посему приказываю: подавить позиции духов. Передаю связь твоему корректировщику. Боевики бьют с прежних позиций… Впрочем, разберетесь. Как понял, Байкал?
– Вас понял, Аркан!
Голубятников передал гарнитуру корректировщику огня самоходной артбатареи, сам же вышел в коридор. Прошел к торцевому окну. Отсюда он мог видеть, как вражеские гранатометчики бьют по дому, занятому 9‑й парашютно‑десантной ротой, – насколько это позволял дым, затянувший плацдарм. Через минуту по частным секторам, домам северной части ближайшего и прилегающего к нему кварталов, скверу и улицам ударили 120‑миллиметровые «Ноны». Разрывы мин отдавались даже на втором этаже трехэтажного здания бывшего Управления вокзалов. Бум, бум, бум… Словно где‑то рядом строительная пневмотехника вбивала десятки свай.
Отработав задачу, «Ноны» замолчали; прекратился и гранатометный обстрел. Голубятников вернулся на командный пункт и вместе с докладами ротных о последствиях обстрела зданий получил доклады и о начале второго штурма. Боевики вновь пошли в атаку – все по тем же трем направлениям, – имея главной задачей выбить десантников из жилых домов. Это позволило бы им кардинально изменить обстановку. Но этого им не могли позволить сделать десантники капитанов Телинского и Боревича. В бой вступили и седьмая, и восьмая роты. И вновь грохот пулеметно‑автоматных очередей, разрывов гранат заполнил все пространство над районом привокзальной площади.
Вторая атака боевиков длилась по времени столько же, сколько и первая, – час. И вновь дудаевцам не удалось не только сбить десантников с позиций, но и нанести существенный ущерб. Умело рассредоточенные бойцы батальона отразили атаки. В 12.35 наступило затишье, прерываемое криками раненых чеченцев, оставшихся на улицах и площади после отхода основных сил. Командиры рот доложили о выполнении поставленной задачи. Голубятников сообщил об этом в штаб дивизии. Не успел он отойти от связиста, как его вызвал капитан Телинский.
– Я – Аркан! – ответил комбат.
– Вьюга на связи! Перед моим домом на улице много раненых чеченцев. Некоторые пытаются самостоятельно добраться до противоположного здания. Что делать?
– По раненым огня не открывать, – приказал Голубятников. – Уползают – и пусть. Они уже не вояки. Сколько уничтожил духов?
– Точно сказать не могу. Перед домом валяются и те, кого завалили во время первого штурма, и свежие. На глаз – около тридцати рыл.
– Понял тебя. Проведи перегруппировку сил. Смени позиции огневых точек. Твой дом хорошо просматривается с девятиэтажки. Оттуда командование духов наверняка засекло позиции. И в следующий раз они могут стрелять более прицельно. Как понял?
– Понял вас, Аркан!
– Действуй!
– Черт!..
– Что такое?
– К нам снова гость!
– Парламентер?
– Так точно.
– Тот же боец, что приходил ранее?
– Вроде другой, а там черт его знает, из‑за дыма лица не разобрать. Но наш пленный в бушлате, шапке, с белым флагом.
– Что‑то зачастили ребята… Интересно, что на сей раз непонятно духам? Ты вот что, Миша, проводи его ко мне, как и в прошлый раз, через роту Боревича; сам же проведи передислокацию, ни на секунду не прекращая наблюдение за местностью. Подходы при необходимости зачищать незамедлительно. Духов к раненым не подпускать.
– Да они и сами не пойдут.
– Прикажи прекратить огонь, прими парламентера.
– Есть!
– У тебя все?
– Так точно.
– Потерь, как понял, нет?
– Один легкораненый.
– Добро. Держись.
– Конец связи!
Голубятников вернул гарнитуру связисту, повернулся к начальнику штаба батальона:
– Серега, свяжись с ротными, уточни обстановку, потери, в том числе и среди боевиков; запроси, сколько в подразделениях осталось боеприпасов. При необходимости организуй их доставку на объекты силами подразделения обеспечения. А я с очередным парламентером поговорю.
– Опять парламентер? – взглянул на комбата Кувшинин.
– Да! И вновь выходит со стороны северо‑восточного сектора. Значит, что? Значит, то, что где‑то либо в соседнем квартале, либо в ближайшей девятиэтажке у них командный пункт. Не мешало бы узнать, как считаешь?
– Само собой. И накрыть его к чертовой матери огнем артбатареи.
– Точно. Возможно, этот парламентер укажет нам место КНП духов?
Спустя двенадцать минут сержант 9‑й роты ввел в помещение командно‑наблюдательного пункта парламентера. Этот выглядел получше первого: такой же грязный, но глаза живые. Ростом повыше, телосложением крупнее.
– Кто ты? – спросил Голубятников.
– Бывший командир отделения мотострелковой бригады сержант Бондаренко Василий, – доложил боец. – Пленен во время боя 31 декабря на привокзальной площади. Отделение сгорело в БМП от попадания в машину кумулятивного заряда гранатомета.
– Как же ты выжил?
– Я находился на броне. Подрывом боекомплекта меня сбросило с машины. Потерял сознание. Очнулся – вокруг чеченцы. Спросили: жить хочешь? Ответил: да, хочу! Приказали встать и следовать во двор, что рядом с площадью. В подвале уже находилось около двадцати наших парней.
– Почему не спрашиваешь, кто я?
– А мне о вас рядовой Иванченко рассказал – это тот, кто приходил в первый раз.
– Понятно! Сколько тебе выделили духи на переговоры со мной?
– Их старший ничего об этом не говорил.
– Да? Ну, тогда раздевайся, присаживайся к столу.
– Закурить дадите, товарищ подполковник?
– Конечно!
Голубятников достал из вещевого мешка пачку сигарет, спички, положил на стол:
– Держи! Дал бы больше, но думаю, и это духи отнимут, как вернешься. А может, ты не собираешься возвращаться?
– Я бы рад остаться, товарищ подполковник, но не могу. Если не вернусь, боевики убьют товарищей.
Комментариев нет