– Это вопрос не ко мне… Сколько времени тебе дали на переговоры?
– Полчаса.
Солдат‑связист принес обед. Солдат жадно и быстро управился с ним, выпил две кружки чаю.
– Ты можешь остаться, – сказал Голубятников. – Я передам тебя в тыл, оттуда, скорей всего, отправят домой.
Солдат отрицательно покачал головой:
– Не могу я остаться. Не вернусь – старший чечен обещал пятерых пленных казнить.
Командир батальона внимательно посмотрел на щуплого солдата. Тот мог сохранить свою жизнь, остаться и быть отправленным домой или в часть, откуда прибыл сюда. Но он отказывается, прекрасно понимая, что в плену его могут расстрелять в любой момент. Взбесятся чечены или получат приказ сверху – и все, молодая жизнь, не успев начаться, оборвется. Но солдат отказывается. Потому что, если он не вернется, погибнут его товарищи. Вот таков он, русский солдат. Вчерашний пацан, а сейчас герой. Он и в плену остается русским солдатом. И отговаривать его не имеет смысла.
Голубятников взглянул на часы:
– Тебе пора возвращаться, раз решил уйти.
– Так точно.
– Старшему духу передай, что привокзальную площадь обороняют десантники. И сколько бы боевики ни орали и ни грозили, мы отсюда не уйдем. Сколько бы ни обстреливали, ни штурмовали, позиций своих не оставим. У нас есть все для того, чтобы не только обороняться. Насчет пленных особо передай: хоть одного расстреляют, я лично сверну ему шею. А еще тем, кто у нас в плену. Как говорится, зуб за зуб. А у нас их соплеменников тоже много. Понял?
– Так точно!
– И держи хвост пистолетом, солдат. Недолго вам находиться в плену. Ступай, тебя проводят!
– Одна просьба, товарищ подполковник. У меня с собой три письма. Отправите?
– Как ты их вынес? Тебя не обыскивали?
– Нет…
– Написали, что в плену?
– Я – да, двое других – не знаю. А что? Могут не пропустить почту?
– Не стоило писать об этом. Хотя, с другой стороны, кто знает… Давай свои письма, отправим. Дойдут до адресатов.
– Спасибо вам, товарищ подполковник!
– Не за что. Удачи тебе, солдат!
– Спасибо! Вы держитесь, духи бесятся. Потери несут большие.
– Мы еще придем за вами, а сейчас ступай. Да поможет бог тебе и всем пленным!
Сержант 9‑й роты увел парламентера. К столу подсел начальник штаба:
– Может, ты зря сказал о нас? Что площадь обороняют десантники?
– Не зря. Пусть знают, с кем имеют дело.
– О парламентере в штаб полка сообщать будешь?
– Да. Ты уточнил потери?
– Уточнил и сбросил информацию в штаб дивизии.
– Сколько точно у нас раненых?
– Четверо.
– Считая контуженого?
– Нет, с контуженым пятеро.
– Эвакуировать будем всех?
– Троих. Остальные в состоянии продолжать бой.
– Это так медики решили?
– И медики, и сами бойцы.
– Значит, отказались покинуть позиции?
– Так точно! Нашим пацанам памятник ставить надо.
– Поставят еще. Если позже власти не заявят, что войны никакой и не было. Просто навели конституционный порядок, и все. А власти на это способны. По крайней мере действующие… Ладно, что говорить. Надоела эта бестолковость. – Голубятников повернулся к связисту: – Соедини меня с Титаном!
– Титан на связи, товарищ подполковник.
Командир батальона подошел к столу связиста:
– Титан! Я – Аркан!
– Да, Аркан.
– У меня был парламентер…
Голубятников доложил суть переговоров с пленным солдатом. Полковник, выслушав комбата, спросил:
– Значит, духи не могли въехать, кто долбит их отряды на привокзальной площади?
– Так точно! Но теперь знают, что имеют дело с десантурой.
– И бросят на тебя дополнительные силы.
– Если они у духов есть.
– Есть, Слава, есть! А вот у нас – нет. Ждем подхода войск, но когда они подойдут, неизвестно. Духи встречают наши части на марше.
– Мне это очень хорошо известно. А что у нас с авиацией?
– А что с погодой? Туман и дым закрывают видимость с воздуха.
– Понятно. Долго же летунам ждать хорошей погоды.
– У них своя работа, у нас своя.
– Это и плохо. У нас у всех здесь должна быть одна работа.
– Давай не будем обсуждать то, на что повлиять при всем желании не сможем. Информацию по парламентеру принял, передам вышестоящему командованию. Ну а ты… держись, подполковник.
– Что с водой?
– Сегодня вода будет. Доставим, как стемнеет. Ну а завтра… посмотрим.
– Понял! Сообщите в штаб, как отправите водовозки. Мы встретим.
– Обязательно. Конец связи, Аркан!
– Связи конец… Блин, опять духи с улицы орать в мегафон начали. Ну упертые козлы! Отбой, Титан!
Голубятников подошел к окну. Со стороны северо‑восточного частного сектора кто‑то кричал прежнее и уже порядком надоевшее:
– Русские, сдавайтесь! Война закончилась. Ваши войска в городе уничтожены. Мы гарантируем вам свободный выход из Грозного и Ичкерии. Сдавайтесь – и будете жить. Иначе смерть. Всем!
И в ответ тоже уже привычные короткие автоматные очереди. Время приближалось к полудню.
Глава 2
Грозный, привокзальная площадь,
3 января, вторник, 11.20.
Услышав истерические крики с улицы, Голубятников покачал головой:
– Ну, не придурки? У них десятки трупов у объектов, раненые подыхают в грязи, а они долдонят одно и то же! Сдавайтесь… Да вот хрен вам по всей бородатой морде!
– Да не обращай ты на них внимания, командир, – улыбнулся Кувшинин. – Их наверняка заставляют орать. Пусть кричат.
Комбат присел на свое рабочее место:
– Так! Если духи и далее будут действовать по прежней, стандартной схеме, то минут через десять вновь проведут гранатометную атаку, а следом – штурм, яростный, кровавый, но бесполезный. Значит, у меня где‑то восемь минут на разговор с представителем местного населения, прячущегося в подвале. Давай его, Серега, сюда. И быстрее!
– Минуту!
В 11.22 начальник штаба ввел на КНП седовласого мужчину лет пятидесяти славянской внешности. Вошедший поздоровался:
– Здравствуйте, товарищ подполковник.
– Здравствуйте, – ответил Голубятников. – Называйте меня Святославом Николаевичем.
– Какое странное для нынешнего времени имя – Святослав. Так в старину на Руси князей нарекали…
– У нас с вами пять минут.
– Да, да, конечно. Я – Викторов Илья Владимирович, бывший учитель одной из средних школ Грозного. Сижу в подвале с женой. Мы жили в доме, что рядом с частным сектором…
Командир батальона вежливо прервал интеллигентного мужчину:
– Мы обязательно еще поговорим с вами, но сейчас, повторяю, у нас всего пять минут. Уже меньше. Боевики должны предпринять очередную попытку штурма, так что прошу как можно короче изложить то, что вы хотели мне сообщить.
– Я, собственно, хотел сказать, что у нас почти закончилась вода. Осталось литра два. А в подвале более сотни мирных жителей, среди них и русские, и украинцы, и чеченцы – старики, дети… Особенно от жажды страдают дети. Нам нужна вода, Святослав Николаевич.
– Я в курсе данной проблемы. Вода будет к вечеру. Как только ее доставят нам, тут же передадут и вам. Вместе с продуктами, которые мы еще в состоянии выделять. Кому‑нибудь из жителей медицинская помощь требуется? Больные есть?
Комментариев нет