Придется позаботиться о том, чтобы подобного не случилось. Он оказался виноват, он все и исправит, вдохнет жизнь в ее тело, вернет бодрость ее духу.

Приятным им обоим методом…

Член в штанах непроизвольно налился и принялся пульсировать.

Сидя в кабинете на третьем этаже, Мак задумался о том, почему он выбрал именно этот способ, а не какой-нибудь другой. Зачем примешал сюда сексуальные импульсы и тончайшие неуловимые эротические воздействия? Только лишь потому, что данный инструмент один из самых действенных? Или же, помимо красивого лица, у мисс Дайкин оказалась пара упругих округлых грудей с розовыми сосками и великолепная притягательная… бритая… черт бы подрал эту девчонку…

Он сам не спал почти двое суток. И, вероятно, сбрендил, раз вместо того чтобы прилечь хотя бы на час, сидит и думает о чьем-то выбритом кусочке нежной кожи.

Член отреагировал на вставшую перед глазами картинку утяжелением.

Аллертон рыкнул и поднялся с кресла.

Спать. Хотя бы на час. Пока есть возможность.

Уже в постели он вдруг задумался: сколько занимает процесс восстановления клеток и нервной системы? Двое-трое суток? Дольше?

И неожиданно поймал себя на мягко подкравшейся хитрой и дерзкой мысли: ему нравилось, что она там лежит. Беспомощная. Зависимая. В какой-то мере принадлежащая ему.

 Глава 3

– Что ж, раз судьба вынудила нас познакомиться, мое имя – Мак Аллертон.

– Я не сказала, что желаю более близкого знакомства.

– А здесь кто-то задал этот вопрос?

Лайза притихла, настороженно глядя на мужчину, сидящего на краю постели. Поверх одеяла стоял небольшой серебряный поднос: жаренные с беконом яйца, кусочек тоста, джем и стакан сока; отодвинутые к стенам шторы впускали в комнату теплый утренний свет. На картину падал яркий солнечный луч – желтые линии радостно сияли.

– Так уж вышло, что на следующие несколько дней я самый незаменимый для тебя человек, тот, кто тебя кормит, одевает-раздевает, водит в туалет и даже моет.

Лайза фыркнула приходящим в ярость буйволом.

– Нет, спасибо.

– Да. И тот, кто решает, когда ты будешь говорить «нет».

«Убью, – хотелось прорычать ей, – разрежу на кусочки и закопаю, только попробуй…» Вот только рычать пока нельзя, так как сидящий рядом мужчина внушал страх, желание подчиниться и что-то еще… Мутил глубинные слои, будоражил невидимую вибрацию в подкорке.

– Наслаждаешься моей беспомощностью? Однажды ко мне вернутся силы…

– И что тогда? Смотри, я плохой мальчик, сделаю из тебя плохую девочку и снова успокою.

Воздух моментально иссяк. Да как он смеет?

– Я сбегу.

Зеленовато-коричневые глаза посмотрели на нее пронзительно, внимательно и тяжело.

– Думаешь, у тебя получится убежать далеко?!

Лайза нервно сглотнула. Вспомнила ночную дорогу, Мираж и белую линию разметки, дернулась от фантомной боли и закусила губу. Не желая развивать опасную тему, прошептала:

– Можно мне кусочек бекона?

Наверное, он заметил страх в ее глазах, потому что прежде чем начать кормить, пояснил:

– Если бы я хотел сделать с тобой что-то плохое, уже сделал бы. Ты можешь выбрать: бояться меня или же доверять. Мое поведение не изменится в любом случае, а вот тебе самой будет легче жить при втором варианте.

Она кивнула. Не потому что побоялась возразить, а потому что чувствовала – он прав.

– Хорошо.

– Умница. А теперь открывай рот, дядя будет тебя кормить.

* * *

«Дядя будет тебя кормить…»

Весь следующий час от мыслей и чувств у нее мутилась голова. Всплывала то одна, то другая брошенная им фраза – каждая с двойным дном. С опаской ожидая появления желания справить нужду, Лайза заставляла себя двигать пальцами рук и ног, к которым медленно возвращалась чувствительность.

Интерьер комнаты начал постепенно надоедать. Сколько можно лежать здесь раскатанным ковриком? (Ковриком без трусиков…)

Мак скоро вернется, чтобы проверить, как она себя чувствует, и диалоги возобновятся. Странные, будоражащие, опасные диалоги, неизменно влияющие на мозг, словно алкоголь и карусель, после которых сознание долго пытается сложиться в прежнюю форму, вращаясь и плавая.

Хуже всего, что она, кажется, ждет этих диалогов. Они избавляют от скуки, занимают разум сложнейшими головоломками и… пахнут мужчиной. Пахнут его проникновением в глубинные слои, где постепенно раскрывает глаза самка-кошка. Ее зеленые глаза уже вглядываются в темноту в поисках бродящего по окрестностям хищника, а ноздри трепещут, пытаясь уловить нотки его запаха, пропитавшего ее территорию.

Как странно.

Она должна бояться. Должна желать одного: двинуть отсюда как можно быстрее, а вместо этого она, кажется, начинает потихоньку мурчать. Ее кормят, поят, обещают помыть…

Щеки тут же вспыхнули.

Лайза вперилась взглядом в намозолившую глаза картину и медленно втянула воздух.

Все происходит слишком быстро.

* * *

– Я связался с твоим начальником, объяснил ему, что ты заболела и какое-то время не будешь ходить на работу.

– А он?

– Попросил справку, подтверждающую наличие болезни.

Лайза поджала губы. Где ее брать, эту справку? Что врать, когда она выйдет на работу?

– Справка у тебя будет, не забивай голову. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

Пребывая в замешательстве от того, что за нее обо всем позаботились, Лайза позволила Маку осмотреть голову, измерить давление и пульс и даже вновь подложить под себя утку. Стерпела и новое прикосновение салфетки, старательно убеждая себя в том, что любая медсестра сделала бы то же самое. Или медбрат. А этот мужик ей медбрат, не более того. Ведь доктору позволяют осматривать любые части тела и касаться их? Что здесь такого?

Тот факт, что от докторов обычно не учащается дыхание и не ускоряется пульс, Лайза решила проигнорировать.

– Болей нет?

– Иногда. Не сильные.

– Хорошо. Пожелания?

– Да… Одень меня, пожалуйста. И еще…

– Что еще?

– Мне скучно.

– Так, одень и скучно. Ладно, что-нибудь придумаем.

Аллертон усмехнулся.

В этот момент Лайзе почудилось, что она вновь нажала на запретную красную кнопку. Мол, повеселите меня. Ага. Выбор метода за вами. Черт, а ведь этот шутник что-нибудь придумает.

Когда за широкоплечей фигурой закрылась дверь, Лайза от волнения прикусила губу.

* * *

Он оставался ей совершенно непонятен, этот странный мужчина. Сначала гнался за ней посреди ночи, потом вливал в лаборатории ей в вены свою кровь, затем проявлял подобие заботы и даже некоторый сексуальный интерес. Или то были просто шуточки? Да, он теперь помогал ей, но результат от того не изменился; единственное, чего Лайза страстно желала, – это как можно скорее покинуть ненавистный дом. Зашевелить руками, задвигать ногами и к черту отсюда! На улицу, на свободу, к нормальной жизни. К работе, друзьям, привычным будням в собственной квартире, где на стене не висит картина с абстрактными линиями, а по дому не ходит здоровяк с мощным торсом и головой-компьютером – человек, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. То он серьезен, то вроде бы шутит, то находится слишком близко, то молча смотрит на нее, оставаясь себе на уме.