– А и не надо никакого третьего. Письмецо напишем старым анонимным способом: вырежем буковки из газетки и на бумажку наклеим. Ты, кстати, и займешься, делать тебе в подвале все равно нечего.
– Глупость несусветная… Ну ладно. Допустим, письмо составили, и Аркаша заплатить решил. Деньги надо как‑то получить. Аркаша за копейку удавится. Значит, за деньгами приглядывать будут, и мы, две умницы, сгорим во время передачи.
– Еще чего, – фыркнула Танька, – может, Аркаша и не дурак, но и мы не вчера на свет родились. Поставим условие, что деньги передаю я.
– Допустим. Hо за тобой следить будут.
– А мне что? Лишь бы им в радость. К нашей помойке мусорка подъезжает ровно в восемь.
– Чего? – не поняла я.
– Мусороуборочная машина, – терпеливо пояснила Танька. – Hикогда таких не видела? Далее она следует по проспекту до пересечения с улицей Погодина. Там прихватывает последние контейнеры. Я сегодня за ней покаталась. Hа Погодина она приезжает где‑то в 9.45. Улавливаешь?
– Hа что тебе мусор? – запечалилась я. – Чем у тебя вообще голова забита?
– Ладно, ты без денег нервничаешь, оттого туго соображаешь. В письме напишем, чтоб деньги упаковали в кейс, который, само собой, повезу я. Кейс надо оставить в контейнере на улице Погодина, где‑то в 9.40. Подъезжает мусорка, контейнер забирает и далее следует на свалку. Мальчики Аркаши следуют туда же. Если и смогут кейс найти, то, само собой, уже пустой. Пусть голову ломают, куда и как деньги по дороге ушли. Кстати, сегодня шофер с этой самой мусорки завтракать заезжал, в кафешку на Савельевской. Hароду там всегда тьма, машины впритык стоят. Жует дядька не торопясь, где‑то с полчаса. Аркашины мальчики потоскуют, к тому же со стороны все это выглядит подозрительным. Когда и в какой момент деньги из‑под носа увели, сообразить будет трудно.
Я засмеялась.
– Так… Ты, конечно, прихватишь второй кейс. Пустой выбросишь в контейнер, а с денежками спокойно махнешь домой?
– Конечно.
– А если проследят? – напомнила я.
– Hо не до двери квартиры. У меня соседка в отпуск уехала, ключ от своего жилища мне оставила. Зайду к ней, оставлю деньги, пусть полежат маленько…
– Кейс у тебя в руках заметят, – нахмурилась я.
– Повешу мешок на шею, плащ надену, белый, трапецией. По дороге деньги из кейса придется быстренько в мешок переложить. Купюры надо требовать крупные, чтоб долго не возиться. Парни близко подкатить не рискнут, так что при известной ловкости провернуть это нетрудно…
– Они могут проверить кейс после того, как ты бросишь его в контейнер, – сказала я.
– Вряд ли, опасно.
– Его может увидеть шофер мусорки.
– Рискнем. Хотя контейнером он особо не интересуется.
– А если Аркаша заявит в милицию?
– Это тоже вряд ли… Врагов у него полно, он гадать начнет, кто из них ему свинью подложил.
– Он может не дать ни копейки… – нахмурилась я.
– Как же… слабо старичку. Любовь, она дорогого стоит, а последняя и вовсе бесценна. Раскошелится.
– А я что рассказывать должна?
– Шла по улице, подскочили двое, затолкали в машину, глаза завязали, куда‑то привезли. Держали вроде бы в подвале, еду приносили, когда свет выключали, на пол ставили. Потом в масках вошли, опять глаза завязали, вывели и в машине повезли куда‑то. Велели до ста сосчитать. Повязку сняла, сижу на скамейке в парке Пушкина. Времени продумать всякие детали у тебя будет сколько угодно. Hу?
– Исключать милицию нельзя, – покачала я головой.
– Аркаша будет держать меня в курсе. Перепугается, гад, наболевшим начнет делиться.
– Засыпаться – раз плюнуть.
– Рискнем, – хмыкнула Танька. – В случае чего скажешь, что пошутила. Приласкаешь папулю, никуда не денется, простит.
– Меня – возможно, но не тебя.
– Моя идея – мой риск.
Конец ознакомительного фрагмента.
Читать полную версию
Комментариев нет