В год 6387 (879). Умер Рюрик, передал княжение Олегу – родичу своему, отдав ему на руки сына Игоря, ибо был тот еще очень мал».
Итак, отправной точкой истории российского государства является следующее событие: славянские (словене, кривичи) и финские (чудь, весь) племена Новгородчины, прогнав каких‑то прежних варяжских угнетателей, затеяли между собой распрю, не выявившую победителя, и договорились призвать неких «варягов‑русь» под предводительством Рюрика, который стал править в Новгороде.
Здесь всё туманно, всё вызывает вопросы и сомнения.
Куда именно «за море» отправились новгородские посланцы?
Что за «варяги‑русь» такие – не «свеи», не «урмане», не «аньгляне» и не «готе»? Почему этот этнос не упоминается ни в каких скандинавских источниках?
Было ли добровольное призвание чужеземного князя или произошло нечто иное?
Что за таинственный Рюрик, приглашение которого покняжить в иноземных краях (событие незаурядное) не нашло отражения ни в европейских хрониках, ни в сагах?
Официальная версия в изображении В.Васнецова
Нельзя забывать о том, что первоначальный автор «Повести временных лет» писал текст (а последующие копиисты его еще и редактировали), учитывая политические запросы своей эпохи, а может быть, и по прямому заказу власти предержащей. Власть же во все времена рассматривала историю не как собрание объективных фактов, а как инструмент пропаганды. Обычно правители начинали проявлять сугубую заботу о Клио, когда требовалось произвести над ней какую‑нибудь косметическую операцию. Для киевских Рюриковичей самым насущным вопросом была легитимизация владычества их династии в иноплеменной среде. В сущности, летописец XI века последовательно проводит ту же идею, которую изящно сформулировал придворный историограф Карамзин много столетий спустя: «Отечество наше, слабое, разделенное на малые области до 862 года…, обязано величием своим счастливому введению Монархической власти».
Поэтому принимать на веру благостную версию «Повести временных лет», написанной в столице Киевского княжества, которое управлялось варяжской династией, – это всё равно что считать достоверным историческим свидетельством знаменитый гобелен из Байё, где (как раз во времена Нестора) была выткана подробнейшая наглядная хроника завоевания Англии норманнами, да только заказал этот средневековый комикс брат Вильгельма Нормандского, дабы обосновать его сомнительные права на трон, поэтому гобелен излагает сугубо норманнскую версию событий.
Надо заметить, что у многих европейских народов существует предание о том, что их корни тянутся из Скандинавии. Готский историк Иорданес даже именует Скандинавию vagina gentium («лоно народов»). Однако вряд ли следует трактовать этот этногенетический вектор буквально. С точки зрения остальных европейцев, Скандинавия была концом света, за которым ничего уже не существовало, и «скандинавское» происхождение означало лишь, что предки пришли откуда‑то очень издалека, с края земли. Кстати говоря, сами скандинавы, следуя той же логике, выводили свой род с далекого юга.
В своем монументальном труде, на чтении которого выросли все образованные русские люди девятнадцатого столетия, Карамзин уверенно пишет: «Начало Российской Истории представляет нам удивительный и едва ли не беспримерный в летописях случай. Славяне добровольно уничтожают свое древнее правление и требуют Государей от Варягов, которые были их неприятелями. Везде меч сильных или хитрость честолюбивых вводили Самовластие (ибо народы хотели законов, но боялись неволи): в России оно утвердилось с общего согласия граждан…»
Каждое из этих утверждений весьма и весьма сомнительно.
Призвание (?) норманнов (?)
Несомненно одно: в середине IX века в Новгороде или его окрестностях произошли события, приведшие русскую историю в движение.
Появился некий званый или незваный вождь, которого, возможно, звали Рюриком; какие‑то ратные люди «варяги‑русь» утвердили свою власть сначала на северо‑западе славянских земель, а затем и на юге. Когда оба варяжских центра, Новгород и Киев, объединились под властью единого правителя, родилось государство, которое с тех пор много раз распадалось, но окончательно не исчезло, беспрестанно меняло свои размеры, очертания и даже название (Киевская Русь, Владимирская Русь, колония Золотой Орды, Московское великое княжество, Московское царство, Российская империя, СССР, Российская Федерация), однако сохранило преемственность языка, культуры и политического развития.
Давайте попробуем разобраться в двух «вечных» вопросах, из‑за которых было сломано много научных копий, а в болезненно идеологизированные моменты истории и человеческих судеб.
Так приглашали славяне варягов или нет? И кто это такие – «варяги» нашей летописи?
В эту бесконечную дискуссию, длящуюся скоро уж триста лет, примешано слишком много эмоционального и конъюнктурно‑политического.
Одним нашим соотечественникам казалось лестным вести генеалогию от викингов; другим мнилось зазорным происходить от иностранцев; третьим – они‑то, собственно, и были настоящими историками – просто хотелось установить истину (скажу сразу, что это не удалось и точка в споре не поставлена).
Всякий раз, когда государственная доктрина ориентировалась на борьбу с «низкопоклонством перед Западом», версия норманнского происхождения русского государства подвергалась суровой критике как антипатриотическая и оскорбительная для самосознания великой нации или даже преступная. Но во времена либеральные, западнические «норманизм» с удовольствием поднимали на щит, ибо эта теория подтверждала тезис об изначально европейской сущности России.
Первый бой государственно мыслящих «антинорманистов» с безыдейными «норманистами» произошел еще в царствие кроткия Елисавет.
Санкт‑Петербургская академия наук и художеств решила провести «публичную ассамблею», назначенную на 6 сентября 1749 года – день тезоименитства государыни. Два ученнейших профессора – Герхард Миллер и Михайла Ломоносов должны были приготовить каждый по докладу: первый на латыни, второй на русском. Ломоносов отнесся к парадному мероприятию прагматично – сочинил «Слово похвальное императрице Елизавете Петровне», которое, как и подобает панегирику, было «цветно и приятно, тропами, фигурами, витиеватыми речьми как драгоценными камнями украшено», за что и получил лавры вкупе с высочайшим благоволением. Но историограф Миллер, ученый сухарь, воспринял задание слишком буквально. Он подготовил научный трактат «De origine gentis russicae» («Происхождение народа и имени российского»), где, изучив разные источники, пришел к выводу, что русская держава была создана пришельцами из Скандинавии.
Идея была высказана исключительно не ко времени. Российская держава никак не могла идти от скандинавского корня, потому что отношения со Швецией в тот момент были отвратительные. Многоопытное академическое начальство на всякий случай отменило тезоименитственную «ассамблею», а Миллерову «диссертацию» отправило на экспертизу.
Уже отпечатанный тираж научного труда был уничтожен. Более всех негодовал на автора‑немца Ломоносов, написавший в своем отзыве, что сии выводы «российским слушателям досадны и весьма несносны». После этого Михайла Васильевич затеял сам писать «правильную» историю России с похвальной целью обосновать «величество и древность» славянского народа.
Бестактному Миллеру урезали жалованье и понизили из профессоров в адъюнкты.
Двести лет спустя сторонник «норманизма» так легко не отделался бы. В эпоху борьбы с «низкопоклонством перед Западом» возник настоящий культ Ломоносова как истинно русского патриота, самоотверженно сражавшегося с иностранным засильем в отечественной науке. Именем Ломоносова назвали Московский университет, где великому ученому стоит целых два памятника – сидячий и стоячий.
Комментариев нет