– Не знаю, – Роман пожал плечами. – Как‑то справляется.
Он подумал, что вполне может сейчас задать наконец тот вопрос, который не давал ему покоя. Если Люша решилась спросить о личном, то и он вправе ответить тем же.
– У меня к тебе тоже личный вопрос. Не возражаешь?
– Ты – командир, имеешь право.
– Да при чем тут… Я хотел спросить: почему ты так ярко одеваешься? Нас учили, что опер должен быть незаметным, сливаться с толпой или по меньшей мере со средой тех, кого он разрабатывает. А тебя за километр видно, внимание привлекаешь. В чем фишка?
Дима фыркнул, не успев проглотить чай. Капли брызнули в разные стороны, попав и на Дзюбу, и на Люшу, и на поверхность барной стойки. Люша мгновенно схватила бумажную салфетку из стоящего здесь же держателя и, не говоря ни слова, ловко вытерла воду. Выражение лица ее при этом ни на секунду не изменилось, а руки действовали, казалось, совершенно автоматически и отдельно от самой девушки.
– Праздник, – по обыкновению лаконично разъяснил Дима. – И природная красота. Страшная сила. Лучше так.
Слов было произнесено вроде бы и немало, но Роман все равно ничего не понял. Люша смущенно улыбнулась и слегка покраснела.
– Дима хотел сказать, что если, по легенде, к нам приехали друзья и мы собрались пару дней протусоваться с ночевкой, то это типа праздник, вот я и оделась как бы понаряднее. Наверное, у вас в Москве на вечеринку с друзьями одеваются как‑то иначе, у вас же мода столичная, гламур и все такое, а у нас тут провинция, свои вкусы и своя мода. Понаряднее – значит, поярче.
– Эту часть я понял, – кивнул Дзюба. – А с природной красотой что не так?
Люша смутилась еще больше, и Роман с удивлением понял, что она, так ловко переводившая речь своего жениха и так четко формулировавшая собственные соображения, почему‑то на такой простой вопрос не может подобрать ответ.
– Не приставай к ребенку, – сурово произнес Дима. – Стесняется. Сам объясню. В натуральном виде Люша – смерть мужикам. Голову теряют, глаза выпучивают, не знают, как подойти и что сказать. Короче – полный абзац. Она маскируется. Такая дурочка‑бабочка. Чтоб никто не боялся. Несерьезная такая. Не опасная.
– Вот теперь понял, – улыбнулся Роман. – А что, действительно опасная?
– Полный абзац, – снова повторил эксперт, подтверждая свои слова. – Черный пояс. Нормальный мужик ее, вот такую, как сейчас, даже не заметит. Только придурки на таких клюют.
– А если нужно, чтобы серьезный человек клюнул? По работе нужно, например, – допытывался Дзюба. – Бизнесмен какой‑нибудь, профессор или еще кто.
– Тогда натуральная. Но лучше этого не видеть. Спокойнее доживешь.
Люша окончательно смутилась, слезла с высокого барного стула, обошла стойку и принялась доставать из коробок банки с пивом, вскрывать их и выливать содержимое в раковину, расположенную рядом с дверью в служебные помещения и кухню. Все правильно, одобрительно подумал Роман, молодец, завтра утром нужно предъявить кучу пустых банок в подтверждение того, что встреча старых друзей прошла правильно.
– Ты иди поспи, – сказал Дима, ласково глядя на свою невесту. – А я останусь. Мне одна мысль в голову пришла. Хочу проверить.
– Какая мысль? – встрепенулся Роман.
– Я, пока на работе был, одним глазом материалы посмотрел. Зацепило, – невнятно ответил эксперт. – Ты тоже иди. Один справлюсь.
– Ну уж нет, – возмутился капитан. – Я с тобой останусь.
Дима сел к компьютеру и углубился в изучение материалов. По тому, как он пролистывал, не читая, огромные фрагменты, было понятно, что он ищет что‑то конкретное. Роман сидел на диване и клевал носом, то и дело проваливался в глубокий, но короткий сон, вставал попить водички, снова садился и снова проваливался…
– Понял.
Роман вздрогнул, открыл глаза, почувствовал, что затекла нога, которую он, усаживаясь, подвернул под себя.
– Что?
– Ты исходил из того, что три: один, один и два. На самом деле два: три и один.
Кошмар… И Люша спит… Не будить же ее! А без нее ничего не понять. Или понять все‑таки можно, просто он, Ромчик Дзюба, слишком глубоко заснул и никак не проснется?
Он попытался осознать сказанное, призвав на помощь арифметику. Один, один и два – получается в сумме четыре, а никак не три. А три и один – тоже выходит четыре, хотя эксперт Дима, этот странный гений, утверждает, что вообще должно получиться два.
– Ни фига не понял, – честно признался Роман. – Можно как‑то попроще? Ну, как для тупых. На пальцах.
Дима вздохнул.
– Серебров. Экспертизы. Черепно‑мозговые травмы.
Он сделал паузу и выжидающе посмотрел на Дзюбу, будто спрашивая: «Это понятно? За мыслью следишь?»
– Ага, – кивнул тот.
– Предполагаемый рост преступника, нанесшего удар по голове.
Снова пауза. И снова кивок в ответ.
– В пятнадцатом году – сто шестьдесят пять – сто семьдесят.
Пауза. Взгляд. Кивок.
– В шестнадцатом году – сто восемьдесят – сто восемьдесят пять.
– Угу.
– Орудия разные.
– М‑гм.
– Шолохов, пляж. Ножевые. В пятнадцатом году потерпевший стоял. Предполагаемый рост преступника – сто шестьдесят пять – сто семьдесят.
– Ого!
– В шестнадцатом году потерпевший сидел, картина ножевых другая. Но.
– И?
– Орудие, похоже, идентичное. Фотографии повреждений есть. И описание. Раны – один в один, до миллиметра, до угла. Не веришь – посмотри сам.
Дзюба лихорадочно обдумывал услышанное. Рост Игоря Пескова никто не измерял, но по оценкам адвоката Орлова и полковника Большакова – действительно, чуть больше ста восьмидесяти сантиметров. «Один, один и два» – в переводе означало, что один человек убил Леонида Борискина, другой человек – Егора Анисимова, а третий, Игорь Песков, копируя эти два убийства, лишил жизни алкоголичку Галину Лычкину и задумчивого тихого паренька Витю Юрьева. Именно так и думал до недавнего времени Роман Дзюба. Потом у капитана появилось подозрение, что несчастного Юрьева убил вовсе не Песков, а кто‑то совсем неизвестный.
Потом появилось предположение, что Борискина и Анисимова убил один и тот же человек, отправивший обоим письма с обвинением в воровстве. А Игорь Песков по чистому совпадению выбрал именно эти два убийства для копирования.
И вот теперь гениальный Дима утверждает, что убийства Борискина, Анисимова и Юрьева совершены одним и тем же преступником. То есть «три и один» означает, что на совести этого душегуба три трупа, в то время как роль Пескова в комбинации ограничивается всего одним эпизодом – убийством Галины Лычкиной в мае 2016 года. Борискина и Анисимова объединяет загадочный «Вор!!!», тогда как Анисимова и Юрьева – орудие убийства.
Перед глазами Дзюбы расплывались в бесформенные пятна золотые розы, коими щедро украшены были тяжелые шторы на окнах. Он никак не мог сфокусировать взгляд и злился на себя за то, что плохо видит, с трудом думает, и вдруг сообразил, что делать ему в Шолохове больше нечего и нужно завтра возвращаться в Серебров и начинать собирать информацию, тщательно перечисленную на листочке, полученном от Люши. Иными словами – придется садиться за руль. За какой руль он сможет сесть в таком состоянии?! Доедет максимум до ближайшего столба, в него и упрется. Надо поспать хоть сколько‑нибудь…
Комментариев нет