Бабушка сдалась, хотя еще долго сердилась и ворчала.
Обычно люди к собственному жилью относятся бережно, а вот к съемному – кое‑как: не мое, да и временное. Сдаваемая внаем квартира на пятом этаже через три‑четыре года приобрела вид совершенно ужасный, но позволить себе сделать ремонт Светлана никак не могла, берегла каждую копейку, остававшуюся после самых необходимых трат: продукты, лекарства, квартплата и коммунальные услуги, одежда для дочки Ани, бесконечные взносы в школу. Появился рядом с ней мужчина, ради которого ей хотелось хорошо выглядеть, а на это нужны деньги, и немалые… Правда, жил этот мужчина далеко‑далеко, а к ним в город наведывался только в командировки, хотя довольно частые, а порой и длительные.
Когда бабушка умерла, Светлана заявила дочери:
– Все, Анютка, теперь давай сама, а я к Никите уезжаю. Оставляю тебе две квартиры, распоряжайся ими, как хочешь, мне уже сорок три года, и я свой шанс упускать не могу. Другого такого, как Никита, мне не найти, он ведь столько лет ждал, когда я смогу наконец к нему приехать.
Аня совершенно не понимала, что мать нашла в этом Никите – неказистом и, на ее девичий взгляд, глуповатом. И почему он не может переехать сюда и нормально работать в их городе? Почему надо обязательно уезжать за тридевять земель? Медом там намазано, что ли? С другой же стороны – и хорошо, и пусть мама едет, куда хочет, а у Ани начнется настоящая свобода! Теперь‑то она наверстает все, что упущено за годы сидения возле бабушкиной постели.
Вот так двадцатилетняя Анна Зеленцова, студентка третьего курса филфака, осталась в родном городе совершенно одна, зато с двумя квартирами в одном подъезде. Дождавшись, когда съедут последние наниматели, Аня внимательно изучила жилище и оценила масштаб разрушений. Да уж… Чтобы привести это в вид, «пригодный для логарифмирования» (это выражение она вынесла из школьных уроков математики и очень любила им пользоваться), нужно вкладывать и вкладывать… С такой же тщательностью она оценила и ту квартиру, в которой жила. Бабушка была чистюлей и аккуратисткой, и дочь свою так же воспитала, и внучку, любая соринка, царапинка или неисправность устранялись немедленно. Аня обошла строительные рынки, покопалась в Интернете, просидела несколько дней со сметами и расчетами и пришла к выводу, что если она собирается продолжать учебу в институте, то есть не работать и не получать зарплату, то ей придется переехать на пятый этаж и жить в загаженном и раскуроченном «сарае», а квартиру на третьем этаже сдавать. Поскольку квартира не в идеальном состоянии, то на первое время цену за найм она определит не очень высокую, подкопит деньжат, подремонтирует, купит кое‑что из мебели, потом плату поднимет и начнет копить на то, чтобы привести в божеский вид отцовское жилище, в которое сейчас и людей‑то пускать стыдно, и стоимость придется назначать копеечную: у Ани просто совести не хватит требовать высокую оплату за этот свинарник.
План свой, расписанный по суммам и срокам, Аня выполнила за три года. А вот с планами «наверстать упущенное» как‑то не задалось. Девушка даже не смогла понять, когда, в какой момент, после каких событий в ней поселились эти Гады, постоянно мешавшие ей наладить нормальные отношения с людьми. Аня так мечтала о том, что у нее будут подруги, с которыми она после занятий будет ходить во всякие приятные места, и они будут разговаривать обо всем на свете! В голове засела фраза, вычитанная у кого‑то из классиков девятнадцатого века: «Я теперь непременно хочу говорить с вами, вы должны мне все рассказать, все‑все». Как можно было судить из литературы, в те времена люди вообще любили поговорить, а именно эту литературу Аня и читала, сидя с бабушкой. В доме были многочисленные собрания сочинений русской классики, доставшиеся от родителей отца, а на покупку современной литературы мама денег не давала. Ане казалось, что вот теперь‑то у нее появятся друзья, с которыми она будет и говорить о личном, и обсуждать книги и вместе посмотренные фильмы. Но почему‑то оказалось, что за три первых года обучения все компании на курсе уже сложились и укрепились, а Зеленцову все привыкли считать нелюдимой и необщительной. На нее просто‑напросто перестали обращать внимание. И пришлось приложить немало усилий, чтобы студенты‑одногруппники поняли: если они задумают собраться и потусить, то теперь Аня не откажется, она веселая и умная девчонка, а домашняя ситуация, не позволявшая ей участвовать в общих затеях, изменилась.
Первым неожиданным и довольно неприятным открытием оказалось осознание того, что в этих затеях ей откровенно скучно. Разговоры все поверхностные, обезличенные какие‑то, и вместо глубокого, как ей мечталось, обмена чувствами и ощущениями была только оглушительная музыка, выпивка, духота и непереносимый шум. Нет, не этого ей хотелось, совсем не этого… И почему она была такой дурой! Злилась на бабушку и завидовала тем, кто может позволить себе после занятий потусоваться… И что в этом хорошего? Ровным счетом ничего. Ей хотелось «задушевных» подруг, но все девчонки в группе и на курсе таковых уже давно имели и приближать к себе Анну Зеленцову не намеревались.
Она поняла, что на сокурсников рассчитывать нечего и если она хочет иметь близких подруг, нужно искать работу, которой можно заниматься, не прерывая учебу. Преподаватели всегда хвалили ее письменные работы, отмечая отточенность слога и выразительность стиля. Писала Анна действительно легко, быстро и без малейшего напряжения. А ведь на отделениях филологии или журналистики всегда находятся, причем в огромном количестве, те, кто совсем не умеет писать, но зато может заплатить. Аня разместила объявления в Интернете на местных городских сайтах, ведь для нее важным было познакомиться лично и завязать отношения. К ее большому удивлению, на объявления откликнулись первыми вовсе не студенты многочисленных вузов города, а рекламщики и промоутеры: идеи в их головах кипели и бурлили, а вот внятно их сформулировать и придумать красивый и броский слоган получалось далеко не у всех.
Она принялась ездить на бесконечные встречи, выслушивала идеи, получала задания, выдавала результат и с удовлетворением отмечала каждую новую сумму, появлявшуюся или на ее карточке, или в кошельке. Суммы были не бог весть какими, но зато ее надежды на новые знакомства оправдались полностью. Анечка действительно была милой, обаятельной и умной девушкой, очень хорошенькой и располагающей к себе. На ее предложение «пойти выпить кофейку в ближайшую забегаловку» никто не отвечал отказом, и почти всегда после этого следовал обмен телефонами и искреннее желание новой знакомой (или знакомого) пообщаться еще раз в неформальной обстановке. А дальше начались новые неожиданности, еще более неприятные, чем те открытия, которые Аня сделала для себя после первых студенческих вечеринок.
Комментариев нет