Буря мечей

– И не надо. Предоставь им защищать свое и ступай отвоевывать Север вместе с северянами.

– Но каким образом твои северяне попадут на Север? – спросил Эдмар. – Закатное море во власти Железных Людей, Ров Кейлин – тоже. Еще ни одной армии не удавалось взять Ров Кейлин с юга. Даже идти туда было бы безумием. Мы можем попасть в ловушку с островитянами впереди и разгневанными Фреями сзади.

– Фреев надо вернуть назад, – сказал Робб. – С ними мы еще можем надеяться на успех, без них я никакой надежды не вижу. Я готов дать лорду Уолдеру все, что бы он ни потребовал… свои извинения, почести, земли, золото… должно же быть что‑то, способное польстить его гордости.

– Не что‑то, – сказала Кейтилин. – Кто‑то.

Джон

– Ну как, достаточно велики они для тебя? – Снег летел в широкое лицо Тормунда, тая на волосах и бороде.

Великаны, покачиваясь на своих мамонтах, попарно ехали мимо. Конек Джона беспокойно топтался, глядя на такое диво, и неизвестно, что пугало его больше – мамонты или наездники. Даже Призрак отступил на шаг, безмолвно обнажив зубы. Мамонты намного превосходили величиной даже его, большого лютоволка, и их было много, очень много.

Джон успокоил коня и принялся считать великанов, выезжающих из снега и бледного, клубящегося над Молочной тумана. Он перевалил за пятьдесят, когда Тормунд что‑то сказал и сбил его со счета. Всего их, должно быть, несколько сотен – все едут и едут, конца им нет.

В сказках старой Нэн великаны были просто громадными людьми, которые жили в огромных замках, сражались огромными мечами, и в каждом их сапоге мог спрятаться маленький мальчик. Эти походили скорее на медведей, чем на людей и были такими же волосатыми, как мамонты, на которых ехали. Пока они сидели верхом, трудно было судить об их истинном росте. В них, должно быть, футов десять, а то и двенадцать, но уж точно не больше четырнадцати. Их грудная клетка еще могла сойти за человеческую, но руки были слишком длинны, а нижняя часть торса казалась раза в полтора шире верхней. Ноги, короче рук, были очень толсты, и никаких сапог они не носили – зачем им обувь при таких больших, плоских, черных и ороговевших ступнях. Тяжелые головы, лишенные шеи, торчали прямо из плеч, приплюснутые лица имели зверский вид. Крысиные глазки‑бусинки почти терялись в складках ороговевшей кожи, зато ноздри постоянно шевелились – нюх у великанов, видимо, был не слабее зрения.

Да ведь это на них не звериные шкуры, понял Джон. Это их собственная шерсть. Ниже пояса она гуще, вверху пореже. Смрад от них идет такой, что с ног валит, но, может, это мамонты так пахнут. И Джорамун затрубил в Рог Зимы и поднял из земли великанов. Джон искал мечи десятифутовой длины, но видел только дубины. Одни были просто сухими деревьями с еще сохранившимися обломками ветвей, к другим были привязаны здоровенные камни. В сказке не говорилось, может ли Рог снова погрузить их в сон.

Один великан по виду казался старше остальных. Шерсть у него поседела, и такая же седина покрывала шкуру мамонта, на котором он ехал, – тот был крупнее всех других животных. Тормунд прокричал ему что‑то резкое и звучное на непонятном Джону языке. Великан открыл рот, полный огромных прямоугольных зубов, и произвел нечто среднее между отрыжкой и рокотом грома. Джон не сразу понял, что он смеется. Мамонт повернул к людям свою массивную голову и прошествовал мимо, пронеся громадный бивень над самой головой Джона и оставив громадные следы в свежем снегу и мягком речном иле. Великан что‑то крикнул Тормунду на том же языке.

– Это кто, их король? – спросил Джон.

– У великанов нет королей, как нет их у мамонтов, белых медведей и китов, плавающих в сером море. Это Мег Мар Тун Доб Вег, Мег Могучий, можешь стать перед ним на колени – он возражать не будет. Коленки‑то у тебя небось так и чешутся, до того им не терпится согнуться перед каким‑нибудь королем. Смотри только, чтобы он на тебя не наступил. Великаны видят плохо, и он может не разглядеть мелкую ворону у себя под ногами.

– А что ты ему сказал? Это древний язык, да?

– Да. Я спросил, не на своем ли родителе он верхом едет – уж больно они похожи, только от папаши пахнет получше.

– И что он тебе ответил?

Тормунд Громовой Кулак расплылся в щербатой улыбке.

– Спросил, не моя ли это дочурка рядом со мной, с таким гладким и розовым личиком. – Тормунд отряхнул снег с плеч и повернул коня. – Он, наверно, еще ни разу не видал безбородых мужчин. Поехали назад. Манс злится, когда меня нет на месте.

Джон последовал за ним к голове колонны. Новый плащ тяжело давил ему на плечи. Плащ был сшит из немытых овечьих шкур овчиной внутрь – одичалые говорили, что он не пропускает снега, а по ночам хорошо держит тепло. Но Джон и черный свой плащ при себе оставил – тот, свернутый, лежал у него под седлом.

– Это правда, что ты однажды убил великана? – спросил он Тормунда. Призрак молча бежал рядом, оставляя на снегу отпечатки лап.

– Ты сомневаешься, что мне это под силу? Тогда стояла зима, а я был еще мальчишкой, глупым, как все юнцы. Я заехал слишком далеко, лошадь моя пала, а тут еще и вьюга началась. Настоящая, а не легкий снежок вроде этого. Я знал, что она меня прикончит, поэтому нашел спящую великаншу, вспорол ей брюхо и залез туда, внутрь. Там я, конечно, согрелся, зато чуть не задохся от вони. А хуже всего, что весной она проснулась, решила, что я ее новорожденный младенец, и кормила меня грудью целых три месяца, пока я не сбежал. Хар‑р! Впрочем, я и до сих пор еще скучаю по вкусу великаньего молока.

– Если она кормила тебя, то выходит, что ты ее не убил.

– Смотри только никому не рассказывай. Тормунд Великанья Смерть звучит куда лучше, чем Тормунд Великанье Дитятко, и это святая правда.

– А как ты приобрел другие свои имена? – спросил Джон. – Манс называл тебя Трубящим в Рог, Медовым Королем Красных Палат, Медвежьим Мужем, Отцом Тысяч… – Особенно занимал Джона рог, в который будто бы трубил Тормунд, но он не смел спросить об этом прямо. И Джорамун затрубил в Рог Зимы, и поднял из земли великанов. Не из недр ли земных вышли они все вместе со своими мамонтами? Быть может, Манс нашел Рог Джорамуна и отдал его Тормунду?