– Эйемон, Драконий Рыцарь, тоже принес обет в семнадцать, а ваш брат Джейме и того раньше.
– Их мотивы мне известны, но ваши? Честь служить рядом с такими образцами рыцарства, как Меррин Трант и Борос Блаунт? Ради того, чтобы охранять жизнь короля, вы жертвуете собственной жизнью. Отказываетесь от земель и титулов, от надежды иметь жену, детей…
– Род Тиреллов продолжат мои братья. Третьему сыну нет нужды жениться и обзаводиться потомством.
– Нужды нет, это верно, но многие находят это приятным. И как же быть с любовью?
– Когда солнце закатилось, ни одна свеча его не заменит.
– Это строка из песни? – Тирион с улыбкой склонил голову набок. – Теперь я вижу, что вам семнадцать.
– Вы смеетесь надо мной? – напрягся сир Лорас. Экий щепетильный юноша.
– Нет‑нет. Простите меня, если я вас обидел. Я тоже любил когда‑то, и у нас была своя песня. «Была моя любовь прекрасна, словно лето, и локоны ее – как солнца свет». – Тирион пожелал сиру Лорасу доброго вечера и пошел дальше.
Около псарни латники стравливали пару собак. Тирион посмотрел, как более мелкий отгрыз полморды большому, и заслужил несколько смешков, заметив, что побежденный теперь похож на Сандора Клигана. Затем, надеясь, что усыпил все подозрения, он дошел до северной стены и спустился по короткой лестнице в комнаты евнуха. Дверь отворилась, не успел он постучать.
– Варис? – Тирион скользнул внутрь. – Ты здесь? – В комнате горела одинокая свеча, насыщая воздух ароматом жасмина.
– Милорд. – На свет вышла дородная женщина с розовым лунообразным лицом и тяжелыми темными локонами. Тирион попятился. – Что‑то не так? – спросила она.
Варис, раздраженно сообразил Тирион.
– На один жуткий миг я подумал, что ты привел мне Лоллис вместо Шаи. Где она?
– Здесь, милорд. – Она закрыла ему глаза руками сзади. – Угадай, что на мне надето.
– Ничего.
– Ишь какой прыткий, – надулась она и убрала руки. – Как ты узнал?
– Ты очень красива без ничего.
– Правда?
– Правда.
– Тогда нечего болтать – пора делом заняться.
– Сначала надо избавиться от леди Варис. Я не из тех карликов, что ломаются на публике.
– Он уже ушел.
Тирион оглянулся. Евнух и правда исчез, вместе с юбками и прочими финтифлюшками. Значит, тут потайная дверь имеется. Он не успел додумать эту мысль, потому что Шая повернула его голову обратно и поцеловала его. Рот у нее был мокрый и жадный, и она как будто даже не замечала его шрама и урезанного наполовину носа. Ее кожа под его пальцами напоминала теплый шелк. Когда Тирион задел ее левый сосок, тот сразу отвердел.
– Скорей, – прошептала она между поцелуями, пока он развязывал свои тесемки, – скорей. Хочу тебя, хочу, хочу. – Он не успел даже раздеться как следует – Шая выдернула его член из штанов, кинула Тириона на пол и оседлала. Она вскрикнула, когда он вонзился в нее, и понеслась вскачь, стеная: – Мой гигант, мой гигант, мой гигант. – Тирион так изголодался, что взорвался уже на пятом ее возгласе, но Шая не стала его укорять, только улыбнулась с озорством и поцеловала его потный лоб. – Мой гигант Ланнистер. Останься во мне – мне нравится чувствовать тебя там.
Тирион обнял ее и остался. Как это хорошо – обниматься. Неужели это можно счесть преступлением, достойным казни через повешение?
– Шая, милая, – сказал он, – это наша последняя встреча. Опасность слишком велика. Если мой лорд‑отец узнает о твоем существовании…
– Мне нравится твой шрам. – Она провела по нему пальцем. – Ты с ним такой свирепый и сильный.
– Страшный, ты хочешь сказать, – засмеялся он.
– Милорд мне никогда не покажется страшным. – Она поцеловала обрубок его носа.
– Тебя должны беспокоить не мои шрамы, а мой отец…
– Я его не боюсь. Милорд отдаст мне мои драгоценности и шелка? Я просила Вариса, когда тебя ранили, но он не отдал. Что было бы с ними, если б ты умер?
– Но я же не умер – вот он я.
– Это верно. – Шая с улыбкой поерзала на нем. – Ты там, где тебе и положено быть. – Ее рот капризно скривился. – Но долго ли мне еще маяться у Лоллис теперь, когда ты поправился?
– Ты что, не слышала? Ты можешь остаться у Лоллис, но лучше будет, если ты уедешь из города.
– Не хочу я никуда уезжать. Ты обещал, что после битвы снова поселишь меня в моем доме. – Ее плоть легонько сжала его внизу, и он почувствовал, что снова твердеет. – Ты говорил, что Ланнистеры всегда платят свои долги.
– Шая, проклятие богам, перестань. Послушай меня. Ты должна уехать. В городе полно Тиреллов, и с меня не спускают глаз. Ты не понимаешь, как это опасно.
– А можно мне пойти на королевскую свадьбу? Лоллис не пойдет. Я ей толкую, что в тронном зале короля ее никто насиловать не станет, но она такая глупая. – Шая скатилась с него, и их тела с чмоканьем разъединились. – Саймон говорит, там будет состязание певцов, и акробаты, и дурацкий турнир.
Тирион совсем позабыл об этом трижды проклятом певце, развлекавшем Шаю.
– Где ты с ним встретилась?
– Я рассказала о нем леди Танде, и она наняла его играть для Лоллис. Музыка успокаивает ее, когда ребенок брыкается. Саймон говорит, там будет ученый медведь и борские вина. Я никогда не видела, как медведь пляшет.
– Он это делает еще хуже, чем я. – Его заботил певец, а не медведь. Одно неосторожное слово, попавшее не в то ухо, – и Шаю повесят.
– Саймон говорит, на пиру будет семьдесят семь блюд и большой пирог, в который запекут сто голубей. Когда пирог разрежут, они вылетят.
– А потом усядутся на стропилах и будут гадить на головы гостям. – Тирион уже имел дело с подобного рода свадебными пирогами и подозревал, что его голуби предпочитают всем остальным.
– Можно, я наряжусь в шелк и бархат и пойду как леди, а не как служанка? Никто и не узнает, кто я такая.
Еще как узнают, подумал Тирион.
– Леди Танда может удивиться, откуда на горничной ее дочери столько драгоценностей.
– Саймон говорит, гостей будет целая тысяча. Она меня и не увидит. Я найду себе место в темном уголке ниже солонки, а когда ты выйдешь по нужде, улизну и встречусь с тобой. – Она взяла его член в ладони. – Под платье я ничего надевать не стану, и милорду даже развязывать ничего не придется. – Ее пальцы дразнили его, двигаясь вверх и вниз. – А если захочешь, я сделаю вот так. – Она охватила его плоть губами.
На этот раз он продержался подольше. Шая свернулась калачиком рядом с ним.
– Ты ведь позволишь мне пойти, правда?
Комментариев нет