Будущее



Являюсь в лазарет: врач, кажется, на обходе. Дверь в его кабинет приоткрыта.

Обычно сюда нет хода пациентам; такого шанса упускать нельзя. Поколебавшись секунду, проскальзываю внутрь — и оказываюсь в просторном помещении: пульт, кровать, мерцающие голограммы внутренних органов на подставках. Стерильно и скучно. В другом конце помещения — еще одна дверь и тоже открытая.

И там…

Иду вперед, слыша, как разгоняется сердце и замедляется время. Из проема доносятся голоса, но я продолжаю шагать, не боясь быть обнаруженным. Адреналин включает слоу-моушен, я как в кино.

— Как так вышло? — Чей-то голос скрипит недовольно, ржаво.

— Забыли… — Бас старшего вожатого.

— Забыли?

— Передержали.

Их разговор мне не понятен и не интересен. Единственное, что меня занимает, — всплывающее в дверном проеме, огромное, занимающее всю стену дальней комнаты, в которой разговаривают эти двое…

Окно.

Единственное окно на весь интернат.

Я задерживаю дыхание, подкрадываюсь так близко к дверям, как могу… И в первый раз выглядываю наружу.

По крайней мере теперь я знаю, что мы не на борту межгалактического корабля и не в гранитном склепе…

За окном — могучий город, город тысячи тысяч грандиозных башен, столпов, которые стоят на невероятно далекой земле и уходят вверх в бесконечно далекие небеса. Город для миллиардов людей.

Башни видятся мне, таракану, микробу, ногами невообразимо громадных человекоподобных созданий, атлантов, которым облака по колено и на плечах которых держится небосвод. Это самое великое зрелище из всех, которые существуют; я, конечно, никогда не смог бы вообразить что-либо столь же величественное.

Что там — я никогда не сумел бы просто представить себе, что в мире может разом быть столько места!

Я делаю самое потрясающее географическое открытие всех времен и народов.

Для меня оно важнее, чем для Галилея — предположить, что Земля круглая, а для Магеллана — доказать это. Важней, чем убедиться, что мы не одни во Вселенной.

Мое открытие: за пределами интерната действительно есть мир! Я нашел выход! Мне есть куда бежать!

— Ты что, дверь не закрыл? Дергаюсь — схватили за волосы.

— Давай его сюда!

Меня зашвыривают внутрь. Успеваю увидеть стол, на котором лежит здоровенный продолговатый пакет на застежке — старший вожатый тут же его загораживает, кучу инструментов, нашего доктора с лицом таким усталым и брезгливым, что молодость ему не идет, и раму с дверной ручкой на окне.

— Ты что здесь потерял, щенок?!

— Ищу доктора… Вот…

Старший вожатый хватает меня за палец, который я ему демонстрирую, будто это пропуск или защитный амулет, и дергает с такой силищей, что мне глаза засыпает горячими звездами. Валюсь на пол, задыхаясь от боли.

— Забудь об этом, ясно?! Забудь обо всем, что ты тут… Я не могу ответить — отчаянно стараясь вдохнуть.

— Ясно?! Ясно тебе, тварь?!

— А что… — Моя боль, кипящее олово, отливается в ярость. — А что вы мне сделаете?! Что вы мне сделаете-то?! А?! — кричу я ему в ответ. — Что?!

Черные глазницы пялятся мне внутрь.

— Не здесь, — говорит доктор.

— Ничего вы мне не сделаете! — Я юлой выкручиваюсь. — Мы все равно свалим отсюда! — Проскальзываю у старшего между ног и выбегаю через кабинет, через затрепыхавшихся пациентов, в коридор.

Мчусь к лифту, влетаю в него, жму все кнопки сразу — вдруг вспоминаю сто лет назад, в детстве, слышанную байку, что в интернате есть еще и нулевой этаж, через который сюда и попадают новички. Мол, если нажать все кнопки одновременно и подержать определенное время, тебя доставят то ли вверх, то ли вниз — на этот тайный уровень…

Дверь закрывается, лифт ползет куда-то.

Если нулевого этажа не существует, мне хана.

Когда створки разъезжаются, я не могу определить, на каком этаже очутился. Белые стены, белый потолок… В коридоре никого. Я, оскальзываясь, бегу вперед мимо запертых дверей, ища хотя бы одну открытую.

Наконец — проем. Ныряю в него, не понимая еще, куда попал, прижимаюсь к стене, сползаю по ней. Почему за мной нет погони? Старший вожатый ни за что не простит мне этой выходки… Не простит, что я нашел окно и смотрел в него, что узнал про выход.

Оглядываюсь.

Я в кинозале. Он совсем пустой, и свет тусклый — все сейчас на занятиях. Медленно проползаю через ряды, забиваюсь в дальний угол, вызываю плейлист, прошу «Глухих».

Включаю с самого начала.

Меня колотит озноб. Чтобы согреться, забираюсь на сиденье с ногами, прячу подбородок в коленях. Титры.

Я сижу на нагретых досках веранды, рядом со мной стоит пара детских сандалий; в приоткрытой оконной створке вижу настоящего живого кота — толстого, бело-рыжего. Бриз покачивает коконы кресел, в которых спиной ко мне сидят два человека — мужчина и женщина. Синяя струйка дыма на короткий миг возникает в воздухе — и тут же исчезает, размазанная ветром.

Смотрю на велик, который я, накатавшись, бросил в траву. По хромированному бликующему звонку ползет муравей. Солнце закатывается за зеленый холм, увенчанный старой церквушкой, и на прощание целует мне руки.

Мне хорошо, покойно и удивительно мирно. Я на своем месте.

— Давай смоемся отсюда… Одному у меня не получится, а вдвоем… — говорю я Девятьсот Шестому.

Он не отвечает.

Воздух вокруг меня становится вязким, плотным, как вода, и словно чернила каракатицы его наполняет, мутит надвигающаяся беда.

«Глухие» пилят нервы тревожной мелодией. Тот самый план: конец аллеи…

Несчастье переполненным выменем нависает вместо неба над домом из кубиков, придавливает своими разбухшими сосцами и меня, и сидящих в креслах; нам всем скоро сосать его яд. Но я притворяюсь, будто это все не сейчас, не с ними, не со мной. Ставлю видео на паузу, ставлю на паузу время, чтобы отвратить неотвратимое.

— Ну чё, глиста? — слышу за спиной.

Пятьсот Третий! Его голос! Мне не надо оборачиваться, чтобы понять, кто говорит со мной. Поэтому, вместо того чтобы тратить время на лишние движения, я сразу рвусь вперед. И не успеваю.

Мою шею запирает его локоть. Он рвет меня назад и вверх, выкорчевывая меня из моего гнезда, придушивая и перетягивая на задний ряд. Я извиваюсь, стараюсь освободиться — но его жилистые руки окаменели, я не могу разжать замок.

— Не смей! Не смей! Я… Я… Я им… фффсе рассскажшууу…

Я дрыгаю ногами — хоть за что-нибудь зацепиться бы, хоть какую-то бы опору…

— А ты что думаешь… Они не знают?.. — говорит Пятьсот Третий мне в шею. Он смеется сипяще: «Ххххх…» — и продолжает удавливать меня; его дыхание щекочет мне затылок. Я пытаюсь бить назад, надеюсь попасть ему по яйцам, но он держит меня как-то хитро, и я все промахиваюсь; а даже если бы и попал — с воздухом из меня ушли все силы, удар получился бы слабый, как во сне.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *