Бруклин



Впрочем, по окончании танца Джордж – еще до того, как музыка зазвучала снова, – пересек зал и пригласил Нэнси. Когда она встала, Джордж улыбнулся Эйлиш, и та улыбнулась в ответ. Танец начался, Джордж что‑то говорил Нэнси, а она изображала веселость. Эйлиш смотрела в сторону, боясь смутить взглядом подругу, – глядела в пол и надеялась, что ее никто танцевать не пригласит. Теперь ей будет легче, думала она, тихо ускользнуть домой, как только Джордж снова попросит Нэнси потанцевать с ним.

Однако Джордж и Нэнси вернулись к ней и сказали, что собираются выпить лимонада и Джордж хотел бы угостить и Эйлиш. Она встала, направилась за ними к бару. Там стоял, оберегая место Джорджа, Джим Фаррелл. А с ним несколько их друзей – кого‑то Эйлиш знала по имени, кого‑то в лицо. При их приближении Джим Фаррелл обернулся, не сняв локтя со стойки. Он оглядел Нэнси и Эйлиш с головы до пят, не кивнув им, не произнеся ни слова, отворотился, и сказал что‑то Джорджу.

Когда вновь заиграла музыка, многие их друзья ушли танцевать, но Джим Фаррелл остался у стойки. Джордж, выдав по стакану лимонада Нэнси и Эйлиш, официально представил их Джиму, и тот коротко кивнул, но руки для пожатия не протянул. Джордж, похоже, растерялся – стоял, потягивая лимонад. Потом сказал что‑то Нэнси, та ответила. Джордж снова приложился к лимонаду. Интересно, что он собирается делать? – подумала Эйлиш; ясно же, что его другу ни Нэнси, ни Эйлиш не нравятся, разговаривать с ними он не желает; не стоило ей подходить к бару Она пила лимонад и смотрела в пол. А подняв взгляд, увидела, что Джим Фаррелл холодно изучает Нэнси, сообразив же, что Эйлиш наблюдает за ним, он переступил с ноги на ногу и повернул к ней лишенное всякого выражения лицо. На нем была дорогая спортивная куртка поверх рубашки с шейным платком.

Джордж опустил стакан на стойку и, повернувшись к Нэнси, пригласил ее на танец, а затем взглянул на Джима, словно призывая его сделать то же самое. Нэнси улыбнулась Джорджу, а за ним – Эйлиш и Джиму, поставила свой стакан и вышла с Джорджем на середину зала. У нее явно полегчало на душе, выглядела она счастливой. Эйлиш, обводя взглядом зал, сознавала, что она и Джим остались у бара одни и что все места у стены, в которой прорезана ведущая в дамскую уборную дверь, заняты. Она словно в капкан попала и уйти может только в уборную или домой. На секунду ей показалось, что Джим Фаррелл сейчас шагнет к ней и пригласит потанцевать, и она готова была принять это приглашение, выбора у нее не осталось – не грубить же приятелю Джорджа. Однако Джим Фаррелл, по‑видимому, передумал – отступил на шаг и почти надменно обвел зал взглядом, игнорируя Эйлиш. В ее сторону он так больше и не посмотрел, и, когда танец закончился, она подошла к Нэнси и тихо сказала, что уходит – скоро увидимся. Потом пожала Джорджу руку, извинилась, сославшись на усталость, и со всем достоинством, на какое была способна, удалилась.

На следующий вечер, за чаем, она рассказала о случившемся матери и Роуз. Новость о том, что Нэнси два воскресных вечера подряд танцевала с Джорджем Шериданом, пробудила в них интерес, однако еще сильнее оживились они, услышав о грубости Джима Фаррелла.

– Ты больше к «Атенеуму» и близко не подходи, – посоветовала Роуз.

– Ваш отец хорошо знал его отца, – сказала мать. – Много лет назад. Несколько раз они вместе ходили на бега. А иногда ваш отец выпивал в пабе Фаррелла. Там всегда так чисто было. И мать его была милейшей женщиной, она из гленбриенских Дагганов. Его, должно быть, регбийный клуб испортил. Наверное, родители Джима горюют, что их сын такой задавака, он ведь единственный их ребенок.

– Да он и говорит, как задавака, и выглядит тоже, – сказала Роуз.

– Ну, вчера вечером он был в плохом настроении, – сообщила Эйлиш. – Больше мне о нем сказать нечего. Полагаю, он считает, что Джорджу следовало выбрать кого‑то пошикарнее Нэнси.

– Это его не извиняет, – сказала мать. – Нэнси Бирн – одна из самых красивых девушек в городе. Джорджу повезет, если он ее заполучит.

– Интересно, что скажет на сей счет его мамаша, – заметила Роуз.

– Лавочники в нашем городе, – сказала мать, – все эти любители купить подешевле, а продать подороже, всего‑то и имеют, что несколько ярдов прилавка, за которым они как пришитые сидят, карауля покупателей. Не понимаю, почему они мнят о себе столько.

 

Хотя мисс Келли и платила Эйлиш за воскресную работу лишь семь шиллингов и шесть пенсов, она нередко присылала за ней Мэри – то пожелав сходить, не закрывая магазин, в парикмахерскую, то для того, чтобы Эйлиш сняла с полок все консервные банки, отерла с них пыль и вернула на место. Каждый раз мисс Келли выдавала ей по два шиллинга, но задерживала на несколько часов, при всяком удобном случае жалуясь на Мэри. А когда Эйлиш уходила, мисс Келли непременно всучала ей – для матери – буханку хлеба, всегда зачерствелого.

– Она, верно, нищими нас считает, – как‑то сказала мать. – Ну зачем нам черствый хлеб? Роуз попросту взбесится. Когда пришлет за тобой снова, не ходи. Скажи, что занята.

– Так я же не занята.

– Рано или поздно тебе тоже подвернется настоящая работа. Я каждый день об этом молюсь.

Мать пустила хлеб на панировочные сухари и поджарила в них свинину. Откуда взялись сухари, Роуз она не сказала.

Однажды в обеденный перерыв Роуз, которая приходила домой из офиса в час и возвращалась на работу без четверти два, рассказала, что прошлым вечером играла в гольф со священником, отцом Флудом, много лет назад знавшим их отца и мать, тогда еще юную девушку Он приехал из Америки на родину впервые с довоенного времени.

– Флуд? – переспросила мать. – Вокруг Монагира жило много Флудов, но я не помню, чтобы кто‑то из них подался в священники. Не знаю, что с ними сталось, теперь ни одного не видать.

– Но ведь есть еще Мерфи Флудз, – заметила Эйлиш.

– Это другое, – ответила мать.

– Так или иначе, он сказал, что хотел бы навестить тебя, и я пригласила его к чаю, – сообщила Роуз. – На завтра.

– О боже, – взволновалась мать. – Что любит к чаю американский священник? Придется запастись ветчиной.

– Самая лучшая ветчина у мисс Келли, – улыбнулась Эйлиш.

– У мисс Келли никто ничего покупать не собирается, – ответила Роуз. – А отец Флуд съест все, что мы ему подадим.

– Как ты думаешь, ветчина с помидорами и латуком подойдет? Или, может быть, ростбиф? Или он жареную картошку любит?






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *