Бой тигров в долине. Том 1

Или взять другой пример: женщина сильно пострадала в автоаварии, осталась с изуродованным лицом. Причем когда после аварии ее доставили в больницу, то сразу предупредили: жизнь спасем, а лицом заниматься не будем, у нас таких специалистов нет, и вообще это лечение платное. Денег на такое лечение тогда у семьи не было совсем, но тут объявился брат мужа и дал нужную сумму со словами: возьми, пусть сделают операцию, а долг отдашь, когда сможешь. Не сможешь отдать – тоже не страшно. Операцию сделали, но очень плохо, топорно, кроме того, возникли осложнения, и страшный шрам, пересекающий лицо от виска до подбородка и спускающийся на шею, стал еще более заметным и уродливым. Женщина относительно молодая, у нее есть любимый муж и маленький ребенок, и ей, само собой, не хочется жить с таким лицом, которое надо прятать от окружающих. А пластика стоит дорого. И они с мужем копят на операцию, ужимая себя во всем и откладывая каждую копейку. И вот перед мужем замаячила перспектива получения больших денег. Что сделал бы нормальный человек в такой ситуации? Ясное дело: начал бы узнавать про клиники и хороших врачей, собирать информацию, чтобы к моменту получения обещанной суммы иметь крепкий плацдарм для быстрого принятия правильного решения и сразу же начать лечить любимую жену. А этот чудак что творит? Он взял все, что с таким трудом было накоплено, и отдал брату в счет погашения долга. У него, видите ли, моральные обязательства, хотя брат ни на чем не настаивал, о долге не напоминал и никак не намекал на то, что денежки надо бы вернуть. Жене же этот герой говорит, что получит деньги и они смогут оплатить операцию в самой лучшей клинике, даже за границей. Она верит, а что ей остается? Лично Забродин так никогда не поступил бы, просто потому, что никогда не верил в виртуальные доходы, которые то ли будут, то ли нет, во всяком случае, сегодня их нельзя пощупать и потратить. Мало ли как жизнь повернется? Вдруг это все обман и никаких денег не будет? И что тогда делать? Конечно, долги надо отдавать, с этим никто не спорит. Но и женам помогать надо, это тоже не обсуждается. В конце концов, кому тяжелее: мужчине, которому брат дал денег и не требует возврата, или женщине, которая осталась уродиной? Мужчина‑то свою проблему решил, часть долга вернул, тем самым как бы заявив, что он не захребетник и за чужой счет жить не намеревается. А вот с женщиной как быть? Ее проблему кто решать будет? Муж, когда получит деньги, если, конечно, получит? Это еще неизвестно, как он себя поведет. Сегодня обещает золотые горы, а потом? Кому, как не Забродину, знать, что с человеком делают живые деньги, оказавшиеся в руках. Этот человек еще денег не получил, а уже предал жену, что же будет, если он их получит? Нет, не хватает нашим соотечественникам финансовой культуры, не хватает…

Забродин вышел из машины перед входом в гостиницу и вошел внутрь, охранник молча двигался рядом. Вот и президентские апартаменты на пятом этаже. Владимир Григорьевич бросил взгляд на запястье: часы показывают семь минут двенадцатого. Всего семь минут опоздания для финансиста такого масштаба – это как‑то несерьезно. Подчиненные должны ждать часами, только тогда они по‑настоящему чувствуют власть руководителя и собственную ничтожность. Он слегка улыбнулся и толкнул тяжелую дверь. Охранник протиснулся следом и занял место на стуле в маленькой прихожей. Вообще‑то стул здесь предусмотрен не был, но по просьбе Забродина его принесли. Совещания долгие, нечего парню на ногах время проводить; случись какая невзгода – а у него мышцы устали.

Разумеется, все уже в сборе, ждут Забродина. И Юленька Шляго, и Славик Суханов. Ну и, конечно, Семенов, бессменный докладчик собранной информации. Семенов Владимиру Григорьевичу чем‑то сразу приглянулся, давно еще, когда только‑только начиналась работа, и Забродин поставил перед владельцем детективного агентства вопрос о том, чтобы на совещания приезжал именно этот сотрудник. Когда‑то Владимир Григорьевич начинал собственный бизнес вместе с близкими друзьями, которых знал много лет. Одного из них он сделал своим помощником, а когда тому пришло время уходить на пенсию, взял на его место Юлию Шляго. А другому старому товарищу, Коле Самойлову, поручил организовать службу безопасности. Но и он был человеком того же поколения, что и сам Забродин, то есть возраст у него уже далеко не юный, и пора ему на покой. Забродин давно присматривает человека, которым можно было бы заменить Самойлова, и вот этот Валентин Семенов кажется ему вполне подходящей кандидатурой: и опыт работы в милиции немалый, и связи есть в «органах», и толковый, и держится хорошо. Но надо, конечно, присмотреться к нему повнимательнее, а для этого сделать так, чтобы с докладами приезжал только он. Затея у Забродина длинная, долгая, на много месяцев, так что времени изучить кандидата вполне хватит.

Юленька, красавица, сидит, чуть отодвинувшись от стола и скрестив руки на груди, брови слегка сдвинуты, между ними на лбу пролегла маленькая складочка. Она вообще девушка серьезная. Да, ей прилично за тридцать, но для Забродина она совсем ребенок. А Славка Суханов уже бумажки свои разложил, схему на специально купленные и принесенные сюда демонстрационные доски прикрепил, цветные маркеры приготовил. Старается парень, ну, это и правильно, он свою немалую зарплату честно отрабатывает. Даже странно, что у такой матери, как Славкина, мог вырасти столь исполнительный и покладистый сынок. Мать своего помощника Владимир Григорьевич видел всего один раз, в прошлом году, когда устраивал большой прием по случаю своего шестидесятилетия. Помощники, разумеется, тоже получили приглашения на две персоны, и Юлька притащила своего телевизионщика, а у Славки жена приболела, вот он и привел с собой матушку, которая аккурат в это время приехала к нему в гости из какого‑то дальнего городка. Ну, я вам доложу, и штучка! Никого не боится, ничего не стесняется, смотрит прямо в глаза, и улыбочка у нее такая нахальная, дескать, в жизни ни от кого не зависела и зависеть не собираюсь. И с Забродиным разговаривала так, словно он ей ровня. Он‑то, Владимир Григорьевич, подошел перекинуться несколькими словами просто как гостеприимный хозяин, одолжение, можно сказать, сделал, а то ведь и вовсе мог не заметить и даже головой не кивнуть, но подошел, слова какие‑то необязательные произнес, а она ему с этой своей улыбочкой: «Так вот, значит, у кого мой Славка в холуях бегает? Ну‑ну». И руку Забродину протянула, высоко так, словно для поцелуя. Ну, с поцелуем‑то ей, конечно, обломилось, но на разговор она юбиляра все‑таки спровоцировала. Владимир Григорьевич, сам не ведая почему, вдруг кинулся защищать своего бессменного помощника, дескать, никакой он не холуй, а вовсе даже замечательный и незаменимый сотрудник, но стоявшая перед ним женщина продолжала насмешливо смотреть прямо ему в глаза и улыбаться, а он, произнося слова, никак не мог перестать разглядывать ее более чем экстравагантный наряд. Да, эта дамочка была ни на кого не похожа. И хороша необыкновенно, несмотря на возраст, ведь если Славке в прошлом году исполнилось тридцать семь, то ей‑то уж должно быть к шестидесяти, она самому Забродину ровесница. Но хороша, чертовка! А вот Славка, видать, не в нее пошел, хоть и симпатичный парень, но никакой. В отца, наверное. И неудивительно, что рос с одной матерью, без отца, если отец у него такой же, как он сам, то такая штучка, как Славкина матушка, подобного мужа терпеть рядом с собой не стала.