Степан хмуро смотрел на свои руки, в которых неизвестно откуда взялся телевизионный пульт. Телевизор стоял в «предбаннике», и как пульт попал на стол, было для Степана загадкой. Пульт был изящный, длинный – шедевр эргономической мысли, – а пальцы толстыми и неповоротливыми, как переваренные сосиски.
– Вы с официальной версией не согласны, Павел Андреевич? – спросил капитан с простодушным любопытством. – Вам известно что‑то, что осталось неизвестным нам?
– Да что вы! – не выдержал Чернов, переводя взгляд с капитана на шефа, который в присутствии посторонних, да не просто посторонних, а опасных посторонних, вел себя как идиот. – Все, что нам известно, мы вам как на духу еще тогда рассказали…
– Да рассказать‑то рассказали, – согласился капитан Никоненко, – только вот Павел Андреевич сомневается что‑то.
– Он не сомневается! – Чернов посмотрел на Степана, и во взгляде у него было непонимание и отвращение к начальнику, который вздумал чудить в такой неподходящей компании. – Он просто пытается понять все, до конца. Он у нас всегда такой, дотошный…
– Черный.
Голос был холодный и злой. Чернов независимо пожал плечами и умолк.
– Ваш Муркин, насколько нам известно, не был ни председателем совета директоров «Лукойла», ни главой «Газпрома», – непонятно сказал капитан Никоненко и задумчиво щелкнул ногтем по носу бронзового чудища. – Все, что могли, мы сделали, а дальше…
– Дальше, дальше, – пробормотал Степан и откинулся в кресле. И пультом почесал голову. – Дальше…
Если по моей стройке шатается убийца, то это мои проблемы. Правильно я понимаю?
«Что он делает, мать его, – быстро и яростно подумал Чернов, – хочет по новой кашу варить?! Чего ему теперь‑то не хватает?! Все же ясно! Нужно этого капитана провожать к Аллаху, а Степан привязался к нему как банный лист…»
Конец ознакомительного фрагмента.
Читать полную версию
Комментариев нет