– Нет, слава богу, трупов не было. – Степан улыбнулся. – Но день был поганый.
– Вы пытались установить, кто ему платит за то, что он под бульдозеры ложится, этот активист ваш?
Замы опять переглянулись. На этот раз смысл их переглядываний был Никоненко вполне ясен. Они не ожидали, что милицейский капитан так быстро сообразит, что никто не станет кидаться под бульдозер просто так, ради храма, снесенного при царе Алексее Михайловиче, папе царя Петра Алексеевича, Великого.
– Пытались, – не моргнув глазом сказал Степан, – частного сыщика нанимали.
– Не помог сыщик? – уточнил Никоненко с удовольствием.
– Не помог, – ответил Степан, которому тоже начинал нравиться капитан. – Есть хотите, Игорь Владимирович? У нас здесь буфетчица необыкновенная. Видите, как нас пирогами откормила?
– Нет, – отказался Никоненко, – не хочу. Так что сыщик?
– Ничего. – Степан пожал плечами. – Вон его доклад, на полу валяется. Могу вам дать почитать. Никаких данных, что Леонида Гаврилина кто‑то нанял. Он в этих краях объявился лет пять назад, переехал из Узбекистана. Купил дом в Сафоново и живет тем, что зарабатывает на ферме. Говорят, что работает неплохо, старательный. Электрик он там, что ли… Семьи нет. Исправно ходит в церковь, хотя с местным батюшкой расходится во взглядах на православную веру. Денег у него как не было, так и нет, по крайней мере по данным нашего детектива.
– Мы думаем, что это кто‑то из конкурентов, – уточнил Белов и закурил сигарету из какой‑то невиданной пачки. – Но подтвердить ничего не удалось.
– Понятно, – сказал Никоненко. – Что вчера происходило на стройке? Вы когда уехали, Павел Андреевич?
– Я вчера не приезжал. – Степан отвернулся от окна и посмотрел на капитана. – У нас несколько объектов по всей Москве. Этот самый крупный, конечно, но я бываю здесь не каждый день. Вчера я проторчал в мэрии, объяснялся там с одним начальником по поводу нашего же объекта на Профсоюзной. Потом забрал сына из школы, это уже, наверное, в полвосьмого. Потом был дома.
– Никуда не выходили и не выезжали?
– Куда я могу выехать, когда у меня ребенок маленький! – сказал Степанов с непонятной для Никоненко досадой. – Он один дома никогда не остается. Вон с Черным, с Черновым то есть, по телефону лаялся часа полтора, наверное…
– Когда это было?
– Да около одиннадцати, что ли. Да, Черный? Потом бумажки всякие писал, все в ту же мэрию, потом спал. Утром Чернов позвонил, когда мы в школу собирались. Я Ивана отвез и прямо сюда приехал.
Как провели вечер и ночь Степановы замы, Никоненко уже знал. У всех троих вечер прошел примерно одинаково – с работы поехали по домам. Чернов еще заезжал в магазин, а Белов недолго играл в бильярд в каком‑то модном клубе.
Да и не похоже, что кто‑то из них просто так, забавы ради взял да и столкнул в котлован разнорабочего Муркина.
Солнце неистово светило в окна, грело темный свитер капитана Никоненко. В широком луче неспешно танцевали пылинки, и бронзовое чудище, со всех сторон охваченное солнцем, казалось не таким уж чудищем. Пахло кофе, диковинными сигаретами, смесью разных одеколонов и – немножко – вчерашним дождем из приоткрытого окна. Мерно гудел компьютер, на экране крутились разноцветные спирали, и капитан Никоненко силился понять, что не так в окружающем его мире. Понять никак не удавалось, и он даже рассердился немного.
– А с прорабом можно переговорить?
– Ну конечно. Его будка, – Степанов так и сказал – «будка», – следующая за нашей. С ним, конечно, прямой резон разговаривать, потому что он про рабочих больше знает, чем мы трое, вместе взятые…
Телефон зазвонил так неожиданно и резко, что замы одинаково вздрогнули и посмотрели в изумлении. Степан в два огромных шага пересек вагончик, так что задрожали стекла и бронзовое чудище поползло с бумаг.
– Да!
– Могу я поговорить со Степановым Павлом Андреевичем?
Голос совсем незнакомый.
– Я Степанов Павел Андреевич, но разговаривать мне некогда. А вы кто?
Замы переглянулись. Никоненко положил ногу на ногу.
– Вам все‑таки придется со мной поговорить, – сказал голос настойчиво, – меня зовут Инга Арнольдовна, я учительница Ивана. В вашем офисе мне сказали, что я могу застать вас здесь, и дали этот номер.
– Козлы, – пробормотал Степан.
– Что вы сказали? – опешила Инга Арнольдовна. – Алло!
– Ничего я не сказал. – Степан зажал трубку ладонью и неизвестно зачем объяснил аудитории: – Это из школы. Наверное, Иван опять…
– Алло, вы слушаете меня?
– А у меня есть выбор? – спросил Степан подозрительно мягко. – Уважаемая, я не могу сейчас разговаривать. У меня люди.
– Вам придется разговаривать, – отрезала Инга Арнольдовна, – если вы не хотите, чтобы ваш мальчик по моему представлению был отчислен из школы.
– Послушайте, – сказал Степан и повернулся вместе с креслом спиной к слушателям, – я плачу за его обучение бешеные деньги. Я буду обсуждать с вами вопросы его воспитания, когда сочту нужным. Сейчас я этого делать не могу. Вам понятно?
– Павел Андреевич, вы никогда не можете обсуждать вопросы его воспитания. Последний раз вас видели в школе первого сентября минувшего года. Я навела справки. Если вы не в состоянии отвечать за своего сына, дайте мне телефон матери, я позвоню ей.
Степан от злости поперхнулся табачным дымом и стал кашлять так, что неведомая Инга Арнольдовна в трубке изумленно примолкла.
Она позвонит Леночке?! Сука, дрянь! Дайте ей телефон, она позвонит матери! Наверняка же знает, что мать давным‑давно не живет с ними! В школе об этом все знают, и ей, конечно же, доложили. Не могли не доложить!
– Вы что? – справившись с кашлем, спросил Степан голосом Карабаса‑Барабаса. – Совсем невменяемая? Вы не понимаете русский язык? Объяснить вам по‑китайски?
Чернов перехватил взгляд капитана Никоненко, устремленный в спину Степана. Во взгляде было неподдельное любопытство старухи‑сплетницы, неожиданно узнавшей о том, что жильцы из пятой квартиры получили наследство. Чернову стало противно. Чтобы отвлечь внимание капитана от Степановой спины, он нарочно громко спросил у Белова:
– А что там на Профсоюзной, не знаешь?
Белов посмотрел вопросительно, и Вадим глазами показал ему на капитана.
– Там сегодня на пятом этаже плитку кладут, – все поняв, заговорил Белов деловито, – которую вчера завезли. На сегодня должно хватить, а остальное под вечер доставят. Мне, наверное, часа через два туда придется уехать, посмотреть, что там происходит. Еще кофе хотите, Игорь Владимирович?
– Вы можете грубить мне сколько угодно, Павел Андреевич, – между тем говорил голос в трубке, – это ничего не изменит. Или мы с вами встречаемся и обсуждаем положение дел, или я делаю представление на отчисление.
От бешенства Степану стало жарко. Придерживая трубку плечом, он неловко содрал с себя жилетку.
Комментариев нет