– Выбирай, или я, или эта гадюка. Завтра прилечу за ответом.
Змей проявил свойственную ему мудрость и готовность к компромиссу.
– Скажи, что выбираешь его, – посоветовал он Камню. – Пусть этот пернатый дурень успокоится. Он все равно подолгу на одной ветке усидеть не может, будет мотаться по всему свету, а я буду к тебе приползать, когда его нет.
– Что ж ты предлагаешь, прятаться, как школяры, которые тайком курят в туалете? – возмутился тогда Камень.
– Ой, много ты школяров‑то видел в своей жизни! – рассмеялся Змей. – Особенно курящих в туалете. Ты хоть видел когда‑нибудь, как люди курят? Как это вообще выглядит? А в туалете бывал? Что такое унитаз, знаешь?
– Ну, не видал, ну, не бывал, – ворчливо согласился Камень. – Мне Ворон рассказывал. Он хорошо рассказывает, ты же знаешь, я будто своими глазами все вижу.
– Вот, Камешек, мы и подошли к самому главному, – свистящий шепот Змея стал серьезным. – Ты без Ворона – никуда. Пропадешь ты без него. А от меня тебе пользы никакой, я хоть и умею поболе, чем этот перистый лазутчик, но сериалами не увлекаюсь, да и рассказчик я хреновый, так что скрасить твое одиночество не смогу. Скажи, что выбираешь его, а меня прогнал, я не обижусь, буду к тебе заходить, как возможность представится.
Камень долго горевал, но сделал так, как советовал мудрый Змей. С тех пор так и повелось: Ворон был у Камня как бы официальным другом, полноправным и полновесным, а Змей – тайным, бесправным. Если Ворон при просмотре очередной истории пропускал что‑то важное и потом не мог попасть туда, где это важное можно было узнать, на помощь Камню неизменно приходил Змей, легко находивший ответы на все вопросы.
Друзья успели обсудить не только здоровье Камня, но и посплетничать о Ветре, который из последнего путешествия вернулся каким‑то чудным, задумчивым, рассеянным, не иначе влюбился в какую‑нибудь радугу, когда Змей настороженно приподнял аккуратную овальную голову:
– Кажись, летит твой вестник с полей. Ну все, я уполз, но я тут неподалеку буду, заскочу при случае.
Это и вправду был Ворон, уставший, но с гордым блеском в глазах.
– Нашел! – торжественно объявил он. – Семейка – пальчики оближешь, в их отношениях сам черт ногу сломит, как раз как ты любишь. И время – как ты заказывал, начало двадцать первого века. Скажи, что я молодец! Я…
– Ну давай же рассказывай, – нетерпеливо прервал его Камень. – Что там за отношения?
Ворон переступил с лапки на лапку и нервно повел клювом.
– Ты что это? – с нескрываемым подозрением спросил он, недобро прищурив левый глаз. – К тебе этот дырявый шланг, что ли, приползал?
Просто поразительно, как Ворон чуял старого соперника! Камню пришлось изобразить праведное негодование:
– Да ты с ума сошел! Он сюда больше не является.
– Не смей мне врать! Я чую, чую… – Ворон повел клювом справа налево и обратно. – Скажи честно, приползала эта драная веревка?
– Да нет же, уймись ты.
– Честное слово?
– Честное слово. Давай, рассказывай.
– Значит, так, – приступил Ворон. – Какое‑то загородное сборище, не то семейный обед, не то день рождения. Народу – десять человек, возраст – от примерно двадцати до шестидесяти. Дом такой… ну, не Тадж‑Махал, конечно, но ничего, по ихним меркам приличный, с участком. Одна пара: она его любит, он ее тоже, но пока об этом не знает…
– Как это? – удивился Камень.
– Ну вот так. Он думает, что он ее давно уже совсем не любит, а любит другую, а на самом деле любит. В общем, это сложно. Ладно, не перебивай. Другая пара: она его любит, а он в это не верит, хотя сам ее тоже любит. Третья пара: они любят друг друга, но все остальные в этом сильно сомневаются. Четвертая пара: он ее любит, но она не верит, что он ее любит, а сама…
– Стоп, стоп! – остановил его Камень. – Я запутался. Там что, одна сплошная любовь?
– Ну да. А что тебе не нравится?
– А где ненависть? Где ревность, месть? Старые обиды? По‑моему, ты какую‑то ерунду нашел.
– Ничего не ерунду, – обиделся Ворон. – У них в глазах знаешь сколько горя? У каждого. И болезни там всякие, и потери, только они про них вслух не говорят, но я‑то вижу. Интересно же, как это бывает: на душе сплошное горе и боль, а снаружи сплошная любовь.
– Не знаю, не знаю, – засомневался Камень. – Не уверен, что это будет так уж интересно.
– Ну хочешь, я лет на десять назад слетаю, погляжу, как там и что, – предложил Ворон.
– Валяй.
Вернулся Ворон довольно скоро. Перья на крыльях встрепаны, глаза безумные.
– Слушай, там такое! В доме полно полиции…
– Милиции, – поправил его Камень.
От постоянных путешествий в пространстве и времени у Ворона в голове образовалась настоящая каша, он путал все на свете и мог, например, болгарскую ракию назвать «саке», а императора Карла Великого – президентом страны.
– Ладно, милиции. В общем, в доме полно этих жандармов, а они рыдают.
– Кто – они?
– Женщины. Я же не знаю пока, как их зовут. Сидят обнявшись и ревут. Тебе уже интересно или еще дальше смотреть?
– Посмотри еще, – попросил Камень. – Пока что‑то не очень убедительно.
В следующий раз Ворон доложил, что видел каких‑то мужиков с бритыми головами и еще одного, в темных очках и с усами, они что‑то злобно говорили «ей», а «она» варила им кофе и тихонько плакала. Как «ее» зовут, он снова узнать не успел, потому что бритоголовые и усатый никак к ней не обращались.
Но и этого Камню показалось мало, и Ворон снова отправился добывать информацию, на этот раз куда‑то в начало восьмидесятых годов.
– Их допрашивают. В комендатуре. И между прочим, за ними какой‑то таинственный тип следит.
– В комендатуре допрашивают или в прокуратуре? – уточнил Камень, не терпевший неясностей.
– Там вывеска была, но я прочитать не успел, заметил только, что слово длинное и заканчивается на «…тура». А тебе не все равно? – огрызнулся Ворон. – Нам надо принципиальное решение принимать, смотрим мы это или нет, а ты к мелочам цепляешься. Лично я считаю, что надо смотреть.
– А вот я не уверен. Слетай еще посмотри.
На этот раз Ворон вернулся довольный.
– На свадьбе был, – отрапортовал он. – Ух, красотища! Невеста вся в белом платье, красивая до невозможности, глаза сияют, зубы сверкают, жених тоже по всем статьям хорош, высокий, широкоплечий, в черном костюме, танцуют вместе – загляденье! И все вокруг так радуются, так радуются! И подруга невесты тоже за нее радуется, сидит за столом такая счастливая – просто приятно посмотреть. Кстати, я узнал, как ее зовут: Люба.
Комментариев нет