Безликий

– А что говорит его инспектор?

Моран досадливо поморщился.

– Инспектор Остридж предоставляет подчиненным излишнюю, на мой взгляд, самостоятельность. По его словам, сержант собирался проверить какую-то зацепку по одному из текущих расследований. Это все, что ему известно.

– А констебль, которого оглушили? Я слышал, кто-то остался в живых.

– Фредерик Гросс? Уверяет, что просто выполнял приказ сержанта. Но я еще поговорю с ним. И не только с ним.

Прозвучало заявление инспектора на редкость многозначительно; я вновь щелкнул стилетом, затем сложил клинок и спрятал нож в карман.

– Что-то еще? – спросил я, откидываясь на спинку кресла.

– Нет, на этом все. Благодарю, Жан-Пьер, вы мне чрезвычайно помогли.

Моран затушил сигарету и поднялся на ноги. Я выпустил его из кабинета, да и сам оставаться там не стал, вышел в коридор и запер дверь. Смотреть уже начавшееся представление не пошел, вместо этого отправился проверить охранников. У них все оказалось спокойно, поэтому я решил не раздражать вышибал назойливой опекой и заглянул на кухню. К счастью, шеф-повар был занят последними приготовлениями, и никто не помешал мне нагрузить поднос тарелками с мясными деликатесами, прихватить бутылку вина и вернуться в кабинет графа.

Я не заедал стресс, вовсе нет! Просто Пьетро был слишком уж худощавым. Дабы полностью соответствовать образу хулиганистого Жана-Пьера, мне требовалось набрать вес и окрепнуть.

Что же касается расспросов сыщика – они встревожили меня не слишком сильно. Инспектор лаял не на то дерево и очень скоро должен был это понять.

5

Премьера прошла с огромным успехом. Сам я в зал не заходил и судил об этом исключительно по продолжительности аплодисментов. Танцовщицы покинули сцену, на смену им пришел конферансье, и сразу заиграл что-то легкое оркестр. Публика в основе своей расходиться не спешила и осталась на танцы. У центральной лестницы дежурил Антонио, он сверялся со списком и вежливо, но непреклонно заворачивал обратно всех, кроме членов клуба и приглашенных ими гостей.

Когда зал покинула Софи, я подступил к ней, взял за руку и увел в боковой коридор.

– Что случилось? – раздраженно прошипела кузина. – У меня совершенно нет времени!

– Полицейские что-нибудь говорили о Марко?

– С какой стати?!

– Один из них расследовал его исчезновение.

– Проклятье! – выругалась госпожа Робер. – Так вот откуда он знал о сейфе! В прошлый раз сыщики перевернули здесь все вверх дном!

– Так они что-нибудь говорили или нет?

– Нет! Лишь потребовали открыть сейф!

– Моран будет об этом спрашивать.

– Спасибо, Жан-Пьер, это очень важно. А сейчас мне надо бежать! – Софи отступила от меня, но сразу развернулась обратно. – Постой, разве ты не идешь на прием?

– Иду.

– Ты не можешь пойти в этом! – объявила кузина, указав на поношенный пиджак. – Это просто неприлично! Переоденься!

Я обреченно вздохнул и отправился в костюмерную. Та располагалась рядом с гримеркой и комнатой отдыха танцовщиц, из-за дверей доносились радостные женские голоса и смех. Тут же толпились особо рьяные поклонники, издали за ними приглядывал невозмутимый, будто сама смерть, Лука. Он кивнул мне, я кивнул в ответ и прошел в костюмерную.

Фрак, брюки и лакированные туфли подобрать удалось без всякого труда, а вот когда я взял черную жилетку, отвечавшая за костюмы тетенька поспешила меня остановить.

– Молодой человек, вы же не хотите, чтобы вас приняли за официанта?! – всполошилась она.

– Именно этого я и хочу, – ответил я, взял черную бабочку и улыбнулся. – Мадам, ну к чему мне бросаться в глаза разным важным господам? Я чужой на этом празднике жизни и собираюсь быть незаметен, словно невидимка.

– Не думаю, что у вас это получится, – решила костюмерша, явно имея в виду сломанный нос и шрам на скуле.

Я лишь хмыкнул в ответ, встал у зеркала и слегка сдвинул в сторону бабочку, затем поправил расческой волосы и остался увиденным целиком и полностью доволен.

Оставлять свою одежду в костюмерной я не стал и унес в кабинет на втором этаже. Там переложил в карманы брюк выкидной стилет и пистолет, благо он был небольшим и плоским, а вот кастет и запасной магазин пришлось оставить. Сунуть их было решительно некуда.

Когда я зашел в банкетный зал, гости уже собрались. Дамы в вечерних платьях блистали драгоценными камнями ожерелий, серег и диадем; эту роскошь и великолепие оттеняли строгие костюмы кавалеров. Впрочем, бриллианты в перстнях и запонках господ ничем не уступали украшениям великосветских модниц.

Среди почтенной публики вовсю сновали официанты с подносами, заставленными бокалами искристого шампанского, и на еще одного халдея в моем лице никто внимания не обратил. Разве что инспектор Моран смерил слишком уж пристальным взглядом, но подходить не стал. Он был занят беседой с маркизом Арлином и еще несколькими важными господами из числа завсегдатаев.

Со стороны могло показаться, будто сыщик отчитывается перед маркизом, но Моран не произвел на меня впечатления бездумного карьериста. Если он и был карьеристом, то умным и расчетливым. В беседе такой, скорее, сам постарается вытянуть дополнительную информацию, нежели раскроет свои карты кому-либо еще.

Вдоль дальней стены выставили фуршетные столы, но людей там пока было немного; популярностью пользовались лишь шампанское и канапе с красной и черной икрой, а их разносили официанты. В центре зала играл струнный квартет, негромкая музыка создавала фон, в котором растворялись голоса приглашенных.

Постепенно публика распалась на несколько групп. Завсегдатаев клуба собрал вокруг себя маркиз Арлин. Высокий и очень худой седовласый джентльмен возвышался над остальными едва ли не на голову и чем-то неуловимо напоминал аиста, которого шутки ради нарядили в черный фрак с серебряной розеткой ордена Прогресса.

Софи представляла завзятым театралам Ольгу Орлову и Виктора Долина; русская прима благосклонно улыбалась поклонникам, а вот хореограф явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он тоже улыбался, но на редкость нервно и скованно. Это совсем на него не походило.

Возможно, Виктора выводило из себя присутствие конкурента: ничуть не меньшая аудитория окружила артистичного вида господина с растрепанной светлой шевелюрой, песочного цвета бородкой и аккуратными усами. Декламируя стихи, сиятельный – в этом не оставляли никаких сомнений бесцветно-серые глаза, – активно жестикулировал, а когда замолкал перевести дух, любители поэзии тотчас начинали рукоплескать и требовать продолжения.

Я огляделся по сторонам, заметил проверявшего сервировку фуршетных столов буфетчика и подошел к нему.

– Морис, расскажешь, кто есть кто?

Буфетчик с недовольным видом оторвался от своего занятия, но все же пересилил себя и отказывать в просьбе не стал.

– Разумеется, Жан-Пьер! – скомканно улыбнулся он. – Вас интересует кто-то конкретный?

Я первым делом указал на декламатора.

– О, это Альберт Брандт! – округлил глаза Морис Тома. – Уверен, вы не могли о нем не слышать!