Я была так горда, что у меня такая храбрая мама. На глазах выступили слёзы. Она сделала всё сама, пожертвовала всем на своей родине и уехала начать новую жизнь. И судьба ей подарила шанс, подарила человека, который любил её безоговорочно. И я наслаждалась ими, когда они ворковали, как подростки. Купалась в их лёгкой и нежной ауре любви.
– Даже не могла подумать, – прошептала я.
– Когда ты уехала, я разорвал помолвку с Пати, мы решили держать это втайне ото всех. И я страдал вдвойне, потерял тебя и любимую женщину. Только работал, никуда не ходил, боясь встретиться с ней и на коленях молить о прощении. Потому что тогда я наговорил столько глупостей ей. Смешно, правда? Взрослый мужик, а повёл себя как юнец, – папа печально улыбнулся своим воспоминаниям.
– Два года назад, я встретился с ней на дне рождении Кристалл, и держался из последних сил, как и она. Я видел, как она похудела, у неё пропал блеск из глаз, мы оба страдали друг без друга. Но тебя поставил на первое место, мою кровь, и если ты была против неё, то я должен был поступить так, чтобы ты была счастлива. Тео заметил моё состояние, я начал пить, и он рассказал мне всё. Первым делом мне захотелось приехать в Нью-Йорк и найти этого паршивца, я ведь вытаскивал его из шаек, продающих наркотики. Защищал перед всеми, а он убил несколько лет, наших лет с тобой. Но ради Патриции и новой возможности быть счастливым, я успокоился и пришёл к ней, рассказав ей всё, не утаивая ничего от неё. И мы снова сошлись. В голове всё равно засела мысль, что ты будешь против нашего союза. И я попросил Маргарет подготовить тебя к моему решению пожениться, – отец снова замолчал.
– Я никогда не была против, пап. Просто не хотела, чтобы ты знал. Мне казалось, если бы я рассказала тебе, то перестала бы быть твоей принцессой. Ведь так глупо поступила, решила, что взрослая и Гранд был рядом. Он смешил меня, разговаривал со мной, ведь до этого ни один мальчик меня не приглашал на свидания. Я была тихоней в классе, – покачала головой, а папа остановил меня за руку.
– Ты останешься всегда моей принцессой, Оливия, – нежно сказал папа, и его глаза заблестели от слёз, а по моим щекам они уже покатились. – Я ведь люблю тебя, что бы ты ни решила и ни сделала, поддержу тебя. Потому что ты больше моя, чем Маргарет. Вот поэтому мы всегда старались быть вам друзьями, людьми, которым вы можете доверить все свои секреты. Но ты поступила так, потому что тебя обидели, разрушили тот мир, созданный нами. Я себя виню за это, не должен был позволять ему так часто бывать у нас. Но не усмотрел, потому что был поглощён Пати и предал твоё доверие. С этого момента так всё запуталось, что мне хотелось рвать на себе волосы от чёрной полосы. Мне казалось, что ты мой талисман, моя счастливая звезда, которая светится только для меня. А я дал возможность Гранду затушить в тебе это, потерять себя. Я люблю тебя, доченька, и сделаю сейчас всё для того, чтобы вернуть тебе эти ощущения. Мы найдём их вместе.
– О, папа, – уже в голос разревелась и обняла его, срывая с себя барьеры, освобождаясь ото лжи, задышав свободней.
– Моя родная, – прошептал он, гладя меня по волосам, крепко сжимая в объятьях.
И было плевать, что прохожие оборачиваются на нас, плевать на распухший нос и слёзы. Сейчас мы стали снова одним целым: я и мой супермен. Душу переполняли чувства, они рвались наружу, хотелось кричать от счастья. Казалось, за спиной выросли крылья и могу взлететь, если захочу.
– Вот, – папа протянул мне платок, и я стёрла влагу с лица, ещё шмыгая носом.
– Я рассказывал это тебе к тому, чтобы ты поняла. Любовь она не умирает. И сейчас очень боюсь за тебя, Оливия. Страшно боюсь, потому что твоё сердце выбрало Гранда, – лицо отца выражало такое беспокойство и страх, что я удивилась этому.
– Я не чувствую к нему ничего сейчас, ну, может быть, он меня бесит иногда, но он сам по себе такой, – пыталась успокоить отца.
– Он наркоман, Оливия. Его отец был наркоманом, он избивал Патрицию. И его кровь бежит по жилам Гранда. Такие люди не излечимы, – быстро начал папа, а я ужаснулась такой новости.
– Его отец был наркоманом, – повторила я.
– Да, – кивнул он. – Мы посадили его за решётку, когда он избил Патрицию до полусмерти, но Гранда он никогда не трогал. Он умер в тюрьме, пытаясь найти дозу, и убил одного из заключённых, а затем ещё одного. И его осудили, приговорив к смертной казни. Его родители приехали сюда и пытались откупиться, забрать с собой сына, обвиняя Пати, что это она сделала его таким, а Гранд это не его ребёнок. Но они так были похожи, что это казалось смешным. Дэвид умер за день до казни, он бился головой о стену, пока не разбил её полностью. Ему уже никто не мог помочь.
– Но ведь Гранд не употребляет уже долго время, восемь лет, если я правильно запомнила, – нахмурилась я.
– Дэвид тоже не употреблял, пока не сорвался, – печально покачал головой папа.
– Боже, – прошептала я. – А Гранд знает об этом?
– Нет, знаем только мы: я, Маргарет, Патриция, Тео и ты. Слушания были закрытыми, я заплатил тогда большие деньги. И надеюсь, что сейчас ты понимаешь, почему так прошу тебя ответить мне честно. Любишь ли ты его? – Папа нетерпеливо ожидал ответа.
– Нет, – выдохнула я. – Не люблю, да и не любила я.
– Оливия, ты моя плоть и кровь. Я отдам жизнь, только чтобы ты была счастлива. После того как узнал обо всём, я был рад стечению обстоятельств. Ты была за океаном, начала новую жизнь. И я вздохнул спокойно, и вот вы все опять тут собрались. Мне действительно жутко, Гранд смотрит на тебя не так, как брат. Я мужчина, знаю это. Не хочу, чтобы ты повторила судьбу Пати, понимаешь?
– Тебе не о чём волноваться, – прервала я его. – Гранд похотливый кролик, это его нормальное состояние. Давай, забудем этот разговор, ну до той части, где ты мне рассказал про его отца.
Я пыталась дышать ровно, спокойно, не выдавая себя, но… Всегда было «но», когда упоминался Гранд. Неужели, его судьба предрешена? Почему ему никто не хочет помочь? Рассказать все, чтобы он знал и не повторил ошибки?
– Хорошо, – выдохнул папа. – Тогда как тебе идея пройтись по магазинам, а потом пообедать где-нибудь?
– Отличная, все решат, что я твоя юная любовница, – шутка сама слетела с губ, как и улыбка. Ведь думала совсем о другом.
– Оливия, – пожурил меня он. – Пусть завидуют, что у меня такая красавица-дочь.
Я продолжала улыбаться, обдумывая все, что было сказано, все страхи папы и прислушиваясь к своим чувствам.
Хочу ли я отомстить? Хочу ли усугубить положение Гранда? А если он сломается после этого?
«Да почему я волнуюсь о его чувствах?» – Тут же возмутилась я себе. – «Он никогда не думал обо мне, никогда не раскаивался в содеянном. Такой человек ни за что на свете не станет искренним и живым».
У меня в рукаве теперь хранился джокер, и даже если он не напишет мне это письмо, то унижение, которое познала я, он вкусит. Я предложу ему отравленное яблоко на золотистом блюдечке, когда он этого не будет ожидать.
Ведь получается, Гранд своей выходкой сломал жизнь не только мне, но отцу и своей матери. А обвинял меня во всём! Лицемер! Он заставил мучиться трёх человек, заставил терпеть боль, разрывающую тебя изнутри и жить с ней годами.
Гранд законченный эгоист, не отличающийся от своего отца, избивавшего Патрицию. Отсюда и наклонности к грубости.
Комментариев нет