– Одну минуту, Дороти. – И не беря трубки, Стэнли обратился к Тони: – Махони важнее для нас, чем вся британская пресса. Я не хочу говорить с ним без подготовки. Мне нужно знать, какой линии он держится, чтобы понимать, как с ним себя вести.
– Вы хотите переключить его на меня?
– Прощупайте его.
Тони взяла наушники и нажала на кнопку.
– Алло, Лари, это Тони Галло, мы встречались в сентябре. Как поживаете?
Махони был капризный, с плаксивым голосом и напоминал Тони утенка Дональда.
– Я встревожен, – заявил он.
– Что же вас тревожит?
– Я надеялся поговорить с профессором Оксенфордом, – сказал Махони не без раздражения.
– И он готов говорить с вами при первой возможности, – заверила его Тони как можно более искренним тоном. – Сейчас он занят с директором лаборатории. – А на самом деле он сидел на краю своего стола и наблюдал за ней – то ли любовался, то ли просто с интересом. Она поймала его взгляд, и Стэнли отвел глаза. – Он позвонит вам, как только у него будет вся картина, что произойдет в первую половину дня.
– Как, черт побери, вы могли допустить такое?
– Молодой человек вынес в сумке кролика из лаборатории. Мы уже постановили осматривать все сумки у входа в ЛБЗ‑4, чтобы такое не могло повториться.
– Меня беспокоит, что это плохая реклама для американского правительства. Мы не хотим, чтобы нас обвинили в том, что мы выпустили смертоносные вирусы, которые могут поразить население Шотландии.
– Такой опасности нет, – сказала Тони, скрестив на удачу пальцы.
– Местная пресса не обыгрывала того факта, что данное исследование финансируется американским правительством?
– Нет.
– Рано или поздно они это подхватят.
– Мы, безусловно, будем готовы ответить на вопросы, которые могут в связи с этим возникнуть.
– Самым дискредитирующим для нас – да и для вас – является умозаключение, что исследование ведется здесь, потому что американцы считают слишком опасным делать это в Соединенных Штатах.
– Спасибо за предупреждение. По‑моему, у нас есть очень убедительный ответ на это. Ведь медикамент был изобретен профессором Оксенфордом здесь, в Шотландии, так что вполне естественно здесь его и испытывать.
– Я просто не хочу, чтобы создалась такая ситуация, когда единственным способом доказать нашу добрую волю была бы передача исследований в форт Детрик.
От неожиданности Тони лишилась дара речи. В форте Детрик, что в городе Фредерик, штат Мэриленд, находился Военный медицинский научно‑исследовательский институт инфекционных болезней. Да разве исследование может быть туда перенесено? Это же будет означать конец «Кремлю».
– Мы далеко – в миллионе миль – от такой ситуации, – после долгого молчания произнесла она. Ей хотелось бы придумать более уничтожающий ответ.
– Я очень надеюсь, что этого не произойдет. Попросите Стэнли позвонить мне.
– Спасибо, Лари. – Она положила трубку и обратилась к Стэнли: – Они ведь не могут перебросить ваши исследования в форт Детрик, правда?
Он побелел.
– В контракте это, конечно, не обусловлено, – сказал он. – Но они – правительство самой могущественной в мире страны, и они могут сделать, что захотят. А мне как быть – подавать на них в суд? Да я проторчу в суде до конца жизни, даже если сумею это осилить.
Тони была поражена, увидев, что Стэнли так уязвим. Он всегда был такой спокойный, так был уверен в себе и знал, как решить любую проблему. А сейчас он выглядел обескураженным. Ей так хотелось приободрить его, обнять.
– А они это сделают?
– Я уверен, что микробиологи в форте Детрик, будь у них выбор, предпочли бы сами заниматься исследованием.
– И как это сказалось бы на вас?
– Обанкротился бы.
– Что? – Тони была потрясена.
– Я вложил все деньги в новую лабораторию, – мрачно произнес Стэнли. – Я лично перебрал в банке миллион долларов. Наш контракт с министерством обороны за четыре года покроет стоимость лаборатории. Но если они сейчас потянут на себя одеяло, я не смогу расплатиться с долгами – ни компании, ни своими.
У Тони это с трудом укладывалось в голове. Как могло случиться, что все будущее Стэнли – да и ее собственное – вдруг оказалось под угрозой?
– Но ведь новый медикамент стоит миллионы!
– Со временем – да. Я верю в науку, поэтому и занимал так много. Но я не предвидел, что проект может лопнуть из‑за шумихи в прессе.
Тони дотронулась до его локтя.
– И только потому, что дураку телевизионщику нужна страшилка, – сказала она. – Я с трудом могу этому поверить.
Стэнли похлопал по руке, лежавшей на его локте, затем снял ее и встал.
– Нет смысла распускать нюни. Нам просто надо найти из этого выход.
– Да. Вы собирались выступить перед сотрудниками. Вы готовы?
– Да. – И они вместе вышли из кабинета. – Это будет хорошая практика для последующего разговора с прессой.
Когда они проходили мимо стола Дороти, она подняла руку, останавливая их.
– Одну минуту, пожалуйста, – сказала она в трубку. Нажала на кнопку и сказала Стэнли: – Это премьер‑министр Шотландии. Собственной персоной, – добавила она, явно потрясенная. – Он хочет поговорить с вами.
Стэнли сказал Тони:
– Идите в вестибюль и задержите их. Я постараюсь прийти как можно быстрее. – И пошел обратно в кабинет.
9.30
Кит Оксенфорд ждал Гарри Макгарри больше часа.
Макгарри, которого все звали Гарри Мак, родился в Говэне, рабочем районе Глазго. Рос он в многоквартирном доме близ Иброкс‑парк, обиталища «Рейнджерс», городской протестантской футбольной команды. Получая «навар» от наркотиков, незаконной игры, воров и проституток, он перебрался на другую сторону Пейсли‑роуд в Дамбрек, географически всего на милю дальше и много дальше в смысле общественного положения. Теперь он жил в большом, недавно построенном доме с бассейном.
Дом походил на дорогой отель, обставленный копиями старинной мебели, с репродукциями картин в рамках на стенах; не было ничего указывающего на личность хозяина: ни семейных фотографий, ни безделушек, ни цветов, ни любимых зверюшек. Кит, нервничая, ждал в просторном холле, глядя – под бдительным оком толстого охранника в дешевом черном костюме – на обои в желтую полоску и тоненькие ножки столиков.
Империя Гарри Мака охватывала Шотландию и север Англии. Он работал с дочерью Дайаной, которую всегда звали Цветочек Дейзи. Ее так прозвали иронически: это была необузданная садистка и бандитка.
У Гарри было подпольное казино, где играл Кит. В Великобритании казино с лицензиями подпадали под всевозможные придирчивые законоположения, ограничивавшие их доходы: никакого процента за пользование помещением, никаких премий за работу у стола, никаких чаевых, никакого алкоголя за столами, и посетитель должен быть членом казино в течение суток, прежде чем он сможет играть. А Гарри плевал на законы. Киту нравилась напряженная атмосфера подпольной игры.
Кит считал, что большинство игроков глупы, да и те, что владеют казино, не намного умнее. Умный игрок должен всегда выигрывать. В блек‑джеке есть верный способ – именуемый «элементарным» – играть при наличии любой карты, и Кит знал его досконально. Затем он улучшил свои шансы, следя за тем, какие карты сдают из шести колод. Начиная с нуля, он добавлял по единице на каждую мелкую карту – на двойки, тройки, пятерки и шестерки – и отнимал единицу от каждой крупной карты – десятки, валета, королевы, короля и туза. (Он игнорировал семерки, восьмерки и девятки.) Когда в уме у него набиралось определенное положительное число, это значило, что в колоде оставалось больше крупных карт, чем мелких, и у него был шанс вытащить десятку. Отрицательное число означало больше возможностей вытащить мелкую карту. Знание своего преимущества подсказывало ему, когда делать крупную ставку.
Комментариев нет