Башня



– Понятия не имею, – признался Полковник.

– Правильный ответ… С точки зрения формальной кажется, что если стоимость подъема на десятый этаж – рубль, то на пятидесятый в пять раз больше – пятерка. Но на самом деле заплатить придется все двадцать пять. И так по многим позициям. Посему строительство небоскреба – голый понт. И даже дороговизна земли в центре большого города далеко не всегда оправдывает строительство трехсот-четырехсотметровой горы… А ведь начиналось все скромно. История небоскребов началась с того момента, как американец Элиша Отис изобрел механизм, предотвращающий свободное падение лифта в случае аварии. Он демонстрировал свое изобретение на выставке в Нью-Йорке таким образом – вставал на открытую платформу в шахте лифта и топором рубил канат… Архитекторы только и ждали, когда появится надежный лифт. Потому что без лифта многоэтажное здание никому не нужно… Итак, в шестидесятых годах девятнадцатого века в Чикаго построили первый небоскреб. Он был аж в девять этажей… Вы улыбаетесь, а ведь с этого все и началось. Автором здания был Уильям де Барон Дженни. Он, кстати, воспитал будущих мэтров высотной архитектуры – Салливана и Ллойда. Уже в тысяча восемьсот семьдесят третьем Салливан в том же Чикаго забабахал шестнадцатиэтажное здание. И – пошло-поехало. В начале двадцатого века строили уже в двадцать, тридцать, сорок… «Вулворт» – пятьдесят два этажа в псевдоготическом стиле! А в 1934 году построили знаменитый Эмпайр-стейт-билдинг. Сто два этажа. Вместе с антенной – четыреста пятьдесят метров! Практически как ваша кукурузина. Верно?

– Верно.

– Вот! Теперь дам общее – самое общее! – представление о том, что есть небоскреб. Вы хоть представляете себе, насколько это сложная хреновина?

– Э-э…

– Вот именно: э-э… При проектировании даже относительно невысокого здания – допустим, метров сто – ГАП сталкивается…

– Простите. Гап – это кто?

– ГАП? ГАП – это главный архитектор проекта… так вот, архитектор сталкивается с массой проблем, каждая из которых сама по себе весьма серьезна. При этом следует иметь в виду, что нередко решение одной проблемы вступает в противоречие с решением другой. Зданию нужно задать пространственную устойчивость при необходимости соблюсти приемлемую массу. Нужно создать жесткость и способность сопротивляться внешнему воздействию стихии. При этом нужно иметь в виду, что высотное здание – это не только архитектура в чистом виде. Это еще и сложнейшая инженерия. То есть, – Заборовский начал загибать пальцы, – водоснабжение, канализация, вентиляция, отопление, мусоропроводы, электрика, схемы управления, лифтовое хозяйство, противопожарное обеспечение, возможность экстренной эвакуации людей… Во – пальцев не хватило, а я еще не все перечислил. Вы можете сказать: эка невидаль – канализация. Вот, понимаешь, сложная инженерия. Отвечу: да, сложная! Это в пятиэтажке ничего хитрого в канализации нет. Но если требуется удалять отходы человеческой жизнедеятельности с высоты, допустим, метров двести, то это уже совсем другое дело… А вентиляция? Вам известно, что в высотных зданиях образуются восходящие потоки?

– Нет.

– Так я вам говорю: в вертикальных шахтах высотных сооружений образуются восходящие потоки. То есть возникает потребность шлюзования… А сейсмическая опасность? А климатическая? Большинство небоскребов построены гораздо южнее – Нью-Йорк, Чикаго, Монреаль лежат на широте чуть выше сорока градусов. Это же широта Черного моря! Мы туда ездили на юга! Да что Нью-Йорк? Даже Лондон находится на широте Киева. Это на тысячу километров южнее Санкт-Петербурга. Вы только подумайте – на широте Петербурга суточный перепад температуры запросто может составлять десять—пятнадцать градусов. И больше… А годовой? Семьдесят! При этом период с минусовым и пограничным температурным режимом составляет полгода… Сейчас, конечно, климат меняется, но до субтропиков нам еще далеко.

Заборовский замолчал, вытряхнул из пачки очередную папиросу. Потом посмотрел на Полковника:

– К чему я это говорю? К тому, что Кукурузину, как и любой другой небоскреб, строили, исходя из экстремальных условий эксплуатации, с большими запасами прочности.

Полковник сказал:

– Тем не менее башни-близнецы в Нью-Йорке были разрушены.

– Э-э, дорогой мой. Близнецы были разрушены в результате воздействия отнюдь не природного характера.

– Это значит, что при проектировании небоскребов вероятность такого рода воздействия не учитывается?

– Почему же? При расчете конструкции близнецов Лесли Робертсон – это главный конструктор – учитывал возможность попадания самолета. Разумеется, никто не рассчитывал на умышленный таран. Предполагалась только роковая случайность. Ну, например, при заходе на посадку пилот заблудился в тумане.

– Вот как? Почему же они обрушились?

– Потому, что когда близнецы проектировались, а это было в шестидесятых годах прошлого века, самым крупным самолетом был «Боинг-707». Он весил сто двадцать тонн, скорость захода на посадку составляла около трехсот километров в час. Тогда никто не мог предположить, что будет «Боинг-767» весом более ста семидесяти пяти, который летит со скоростью восемьсот пятьдесят километров.

– Вы хорошо осведомлены.

– Когда произошла нью-йоркская трагедия, я, как и многие, пытался понять, что произошло.

– Поняли? – живо спросил Полковник.

– Кое-что понял. То, что произошло в Нью-Йорке, принято называть «прогрессирующее обрушение». То есть сначала возникает локальное повреждение, потом под весом верхних этажей начинают разрушаться поврежденные конструкции, а потом рассыпается все здание. Я провел серьезный анализ, построил математическую модель. И многое понял. – Заборовский замолчал, блеснул глазами из-под брежневских бровей. А потом произнес: – Кукурузину можно разрушить. Для этого даже «Боинг» не нужен. Достаточно будет относительно небольшого самолета с тонной тротила на борту.

Гром не грянул, небеса не разверзлись. По комнате плыл сизый папиросный дым. Из-за дыма на Полковника смотрели пронзительные глаза… Глаза человека, который вынес приговор Башне.

Полковник осторожно спросил:

– Вы уверены?

– Могу доказать как дважды два. Впрочем, дилетанту…

– Ну хотя бы на пальцах, Семен Ильич.

– На пальцах? – с сомнением повторил Заборовский. – Ну… ну, попробую… Я уже говорил, что среди главных врагов, которые воздействуют на любое высотное здание, считается ветер. Ветер со скоростью десять– пятнадцать метров в секунду – не такая уж и редкость для наших краев. Порывами – двадцать. И больше. И как считают специалисты, продолжающееся изменение климата принесет дальнейшее усиление ветров… При этом ветер давит на каждый квадратный сантиметр здания. Это же парус площадью тысячи… Да что тысячи – десятки тысяч! – квадратных метров! Это чудовищное давление. Оно стремится согнуть, раскачать, вырвать здание с корнем. Подобно тому, как ветер гнет, ломает, выкорчевывает деревья. Посему необходимо либо тупо наращивать запасы прочности, либо искать инженерные решения… При проектировании кукурузины выбрали второй путь – внутри здания повесили компенсирующий демпфер. Вы знаете, что это такое?

– Значение слова «демпфер» мне, разумеется, знакомо, но…

– Понятно, – устало произнес Семен Ильич. – Гуманитарий… Объясняю на пальцах. С точки зрения физики демпфирование колебаний есть подавление колебаний или же изменение их амплитуды. Впрочем, лучше проиллюстрировать графически… У вас бумага есть?






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *