– Хорошая попытка, Харций, – честно сказала девушка.
– Я в самом деле проникнут сочувствием, дорогуша.
– И тонким психологизмом?
– И им тоже.
– Ах! Люблю я тебя, Харций.
– Зайка, – проникновенно произнес бармен, поставил перед Тиной чашку кофе и одним пальчиком подвинул по гладкой барной стойке по направлению к девушке.
Здорово было бы уткнуться сейчас в его теплое канареечное плечо и для начала всласть поплакать, а потом… Ко́нцы заслуженно считались лучшими любовниками Тайного Города, и «потом» могло быть только великолепным и никак иначе.
– Силантий только что предложил мне найти мужика, – улыбнулась Тина. – Неужели он говорил о тебе?
– Силантий Сиракузович – наш завсегдатай, прекрасный специалист по поиску вторых половин, но не мой агент. – Харций весело подмигнул девушке. – Я договариваюсь без посредников.
«А может, плюнуть на дела, дождаться, когда Харций сменится, и уехать с ним?»
– Договариваешься о чем? – улыбнулась Тина.
– Обо всем.
Ко́нец подвинул ей сложенную треугольником салфетку и отошел к другому посетителю.
«Интересно…»
Девушка развернула бумажку и тут же сложила ее вновь, поскольку записка оказалась на удивление лаконичной:
«Такси у входа».
Глава 2
Московская Обитель, штаб‑квартира семьи Эрли
Москва, Царицынский парк, за полвека до описываемых событий
Ночью в Царицыно выпал первый снег и еще не растаял, уцепился за холодную осеннюю землю и замер, словно надеясь долежать до зимы. За стрельчатыми окнами тихо кружили опоздавшие снежинки, в мокрых ветвях деревьев играл солнечный свет, делая резкими жухлые листья, из последних сил державшиеся на ветках. А срывающиеся с карниза комья то и дело шлепали по оконным откосам.
Но это – снаружи.
А внутри, в сводчатом холле второго этажа, брат Висцерус собрал молодых коллег, только что закончивших утренний обход.
Брат Висцерус – старый, но невероятно шустрый, суетливый в движениях эрлиец – имел множество заслуг и достоинств перед Московской обителью и Тайным Городом. Он врачевал едва ли не дольше любого из ныне здравствующих братьев, и при попытке подсчитать стаж его практики сбивался даже настоятель Обители, отец Динамус. Брат Висцерус был опытным доктором широкого профиля, однако хирургия никогда не входила в число его любимиц. На старости лет Висцерус получил звание брата‑наставника, с энтузиазмом передавал опыт молодым коллегам, но перед входом в хирургическое крыло был особенно придирчив, многословен, нетерпим к вопросам и по десять раз заставлял всех повторять одни и те же прописные истины.
– Прежде чем мы пересечем границу этого, не побоюсь громкого слова, храма жизни, коим является хирургический блок Обители, я предлагаю вспомнить основные принципы лечения ожоговых ран, – с энтузиазмом предложил он, глядя на вверенную его заботам молодежь.
– Почему ожоговых? – удивился кто‑то. – Может, поговорим о резаных ранах?
– Или рубленых.
– Или огнестрельных.
– Поспорьте еще, – буркнул Висцерус, и стало ясно, что отказываться от своих намерений он не собирается.
Молодые братья огласили холл негромким стоном, но разжалобить старика не сумели.
– Как вам известно, наиболее частыми причинами термических повреждений тканей являются боевые арканы «Шаровая молния», «Эльфийская стрела» и «Дыхание дракона», – уверенной скороговоркой произнес он. – Когда мы имеем дело с их последствиями, на первом этапе оказания помощи можно пренебречь магическим происхождением раны и действовать, как в случае обычного ожога, но одно из этих боевых заклинаний вызывает серьезное дополнительное поражение тканей… О каком аркане идет речь, брат Латерус?
Висцерусу показалось, что молодой врач отвлекся, но тот, оказывается, слушал и скучным голосом ответил:
– «Эльфийская стрела». Лечение этих ран требует комплексного подхода.
– Великолепно! А теперь вопрос брату Гематусу: перенесет ли обычный чел попадание «Эльфийской стрелы» и каковы будут последствия?
Среди присутствующих Гематус был самым молодым и «подающим самые большие надежды», и, к сожалению, брат‑наставник об этом знал. Гематусу доставались самые заковыристые или, наоборот, самые простые вопросы, ответить на которые в одно слово, как того они заслуживали, было равносильно самоубийству.
Услышав вопрос, брат Гематус вздохнул, бросил тоскливый взгляд в окно и на секунду онемел.
Заснеженный парк подернулся мороком. Пегий снег выстилал землю, ядовито‑синие стволы деревьев возносились к небесам, а черные кроны распускались растрепанными похоронными венками. Танцующие лунные сферы уводили взгляд куда‑то за грань, во Внешние миры, в саму смерть или в бессмертие. Здесь не было жизни. А там плыли в облаках гигантские змеи, сгущалась тьма, искрился свет и невозможные существа расправляли гигантские крылья.
Не успел молодой эрлиец охнуть, как целая планета разорвалась у него чуть ниже сердца, в глазах полыхнул ядовитый цветной салют, и все исчезло.
Молодой врач замер с раскрытым ртом.
– Какие будут последствия? – настойчиво повторил брат Висцерус.
– Тяжелые, – выдавил Гематус, с трудом отводя взгляд от окна.
И неловко переступил, почувствовав в ногах странную слабость. Свет в холле больше не был теплым, в нем появилась невнятная угроза. От тяжелых сводов и древних стен неприятно потянуло холодом. Кажется, запахло тленом…
– Это все? – недовольно уточнил брат‑наставник.
– Что «это»? – вздрогнул Гематус.
Висцерус прищурился – до него только сейчас дошло, что юноша сам на себя не похож.
– С вами все в порядке, брат?
– Я… – Молодой эрлиец помолчал, растерянно глядя на наставника, но решил не рассказывать пока о странном видении и качнул головой: – Я с утра не в своей тарелке, брат Висцерус. И не могу понять почему.
– Возможно, дело в небрежной подготовке к занятиям, – строго произнес брат‑настоятель. – Вас явно тревожит отсутствие знаний.
– Не уверен, что вы поставили правильный диагноз.
Однако старик и сам понял, что Гематус не просто так не ответил на элементарный вопрос, и перестал мучить молодого врача. Повернулся к остальным и вопросительно поднял брови:
– Кто сможет дополнить ответ?
Желающих не нашлось.
– Тогда отправляемся в хирургию… А вы, брат Гематус… – Старик ткнул в грудь молодого врача указательным пальцем. – Вы отправляйтесь в Дырявый приемник. Может, это вернет вас в вашу тарелку.
Молодые братья захихикали, но быстро стихли под строгим взглядом Висцеруса.
– Помогите дежурным.
– Спасибо.
Просторное помещение, в которое прибывали воспользовавшиеся «Дыркой жизни» обитатели Тайного Города, когда‑то имело длинное и торжественное название, связанное с предназначением, с предоставлением неотложной помощи и с уникальной системой энергетической подпитки пострадавших. В названии даже фигурировал экстренный способ транспортировки в операционную, посредством разветвленной сети внутренних порталов, и реклама сопутствующих услуг Обители. Но это был тот редкий случай, когда знаменитое многословие эрлийцев дало трещину, и они сократили название до короткого, емкого и довольно циничного «Дырявый приемник». Но использовали его, разумеется, исключительно сами эрлийцы.
Это было единственное помещение Обители, где витал стойкий запах крови, пота и дезинфицирующих средств, с тонкой примесью благовоний и снадобий, призванных всю эту вонь вытравить. В момент массового открытия порталов и поступления раненых к смеси добавлялись запахи озона, гари, пороха и страха, а на полу и стенах появлялись кровавые потеки. Дырявый приемник работал круглосуточно, и даже педантичные до занудства эрлийцы не всегда успевали прибраться, за что дежурной смене обязательно доставалось от старших монахов, независимо от того, какая война или чума бушевала за стенами Обители.
Комментариев нет