Авантюристка

Она жизнерадостно кивнула.

— Да, я была несносной девчонкой.

— Вы ею и остались. — Он шагнул ей навстречу. — Наклоните голову, я вытру вам волосы. Вы к ним едва прикасаетесь.

Мэнди покорно склонила голову, и Галлахер начал энергично вытирать ей волосы.

— Ой! Я чувствую себя как овца на стрижке.

— Перестаньте ворчать. Я пытаюсь спасти вас от пневмонии.

— И наслаждаетесь тем, что делаете. — Немного помолчав, она задумчиво спросила: — Вы все еще сердитесь на меня, да?

Руки Романа на миг замерли.

— Возможно.

— Почему? Я не понимаю.

— Я дьявольски ревнив, — еле слышно пробормотал он, — а ревнивые люди часто ведут себя неразумно. — Она попыталась поднять голову. — Не дергайтесь. Дайте мне закончить.

— Я хочу видеть ваше лицо.

— Подобное эстетическое наслаждение вы можете доставить себе и позже, — горько сказал он.

— Роман, я не понимаю. Вы такой уверенный в себе человек. Ревность вам совсем не подходит.

— Бывают моменты, когда я совсем не уверен в себе. Вам лучше знать это заранее. Тогда я становлюсь ревнивым собственником и веду себя как самый настоящий варвар. Кое-какие мои чувства столь же безобразны, как и моя внешность.

Наконец освободившись от полотенца, Мэнди растерянно посмотрела на него.

— Вы не… — начала она.

— Не лгите, — сверкнув глазами, сказал Галлахер. — Я знаю, как я выгляжу. С этим я уже давно смирился. Я просто предупреждаю, что вы должны быть осторожны. — Он отбросил полотенце в сторону, и Мэнди внезапно оказалась в его объятиях. — Потому что по отношению к вам я не могу вести себя цивилизованно.

Он впился в ее губы с такой страстью, что Мэнди задохнулась. По телу пробежала горячая волна. Галлахер принялся целовать ей шею. Он весь дрожал, его мышцы вибрировали от напряжения.

— Я хочу войти в тебя и никогда не выходить, — бормотал он, и Мэнди чувствовала, как его жадные губы оставляют горячие следы на ее коже. — Я хочу сжать тебя и… Скажи, чтобы я остановился, умоляю! — перебил он себя. — Черт возьми, я могу причинить тебе боль!

— Я не хочу, чтобы ты останавливался. — Прижавшись к нему еще крепче, она почувствовала, как по его телу вновь пробежала дрожь. — Но я также не хочу, чтобы ты занимался со мной любовью, кипя от ярости.

— Уходи. — Но вместо того чтобы оттолкнуть Мэнди, он только крепче прижал ее к себе. — Я не хочу так. Я не хочу, чтобы кто-то мною помыкал и выворачивал наизнанку. — Он заговорил еще тише: — Я ужасно боюсь. Наверно, я хочу оттолкнуть тебя, пока ты не стала еще ближе. Я не хочу, чтобы кто-то получил возможность причинять боль мне.

Мэнди почувствовала, как ее переполняет нежность. По щекам ее потекли слезы. Неуклюжее признание Романа тронуло ее до глубины души.

— Я никогда не причиню тебе боль. Я хочу одного — чтобы ты любил меня. Прошу тебя, поверь мне.

Он чуть отстранил девушку от себя, желая видеть выражение ее лица. Лицо самого Галлахера было бледным и напряженным, челюсти сжаты, неровный шрам на щеке стал виден еще отчетливее.

— Наверно, придется тебе поверить, — хрипло произнес Галлахер. — Но берегись, если ты предашь меня, Мэнди. Я не знаю, что я сделаю с тобой, если…

Она мягко закрыла ему рот рукой.

— Не надо угроз, — прошептала Мэнди. — Просто люби меня.

В глазах Романа все еще стояла боль, когда он взял ее пальцы в рот и принялся сосать, медленно проводя по ним языком. Мэнди не хватало воздуха, грудь ее высоко поднималась в такт бурному дыханию, словно при быстром беге.

Вытащив изо рта руку Мэнди, Роман принялся ее рассматривать слегка затуманившимся взором.

— Мне нравится, какая ты на вкус. Нужно тебя еще попробовать. — Он слегка укусил ее за кончик указательного пальца. — Как следует попробовать.

Мэнди хотела хоть что-нибудь ему ответить, но не нашла слов и только беспомощно взглянула на него.

Руки Галлахера скользнули к ее шортам.

— Ты вся мокрая. Давай-ка тебя разденем. — Дрожащей рукой он расстегнул «молнию». — Тебе холодно?

— Нет. — Она едва могла говорить. —

Скорее.

— Я не хочу спешить. — Взгляд его сосредоточился на ее майке, под мокрой тканью которой отчетливо вырисовывались полные груди. — Последние пять ночей я лежал без сна и думал о том, что с тобой сделаю. Не знаю, выдержу ли, но я хочу все проделать не спеша. — Вытащив рубашку из шортов, он стянул ее через голову Мэнди, затем принялся медленно расстегивать лифчик. — Я в жизни не видел ничего более красивого, чем когда ты с развевающимися волосами стояла в джипе с таким выражением на лице, словно хочешь заняться любовью со всем миром. — Роман осторожно стянул вниз бретельки лифчика. — Я хотел тогда остановить джип и прямо там сорвать с тебя одежду, — не сводя глаз с обнаженных грудей Мэнди, сказал Галлахер. — Я так хотел тебя, что боялся, будто вот-вот тру. — Он медленно расстегнул рубашку. — Все, о чем я мог думать, — это какая ты внутри. Упругая, шелковистая… Иди сюда. — Он притянул ее к себе.

Мэнди порывисто вздохнула. Не испытанные прежде ощущения навалились на нее с ошеломляющей силой. Сильные, мускулистые ноги Романа прижимались к ее бедрам, его возбужденная плоть соприкасалась с ее лоном. В воздухе стоял аромат мыла и мускусный запах мужчины.

— Ты хочешь меня? — внезапно охрипшим голосом спросил Роман. — Я уже схожу с ума. Если ты меня не очень хочешь, то скажи сразу. — Его сердце бешено стучало совсем рядом. — Я больше не могу себя сдерживать.

Она вовсе и не хотела, чтобы он себя сдерживал. Как он может сомневаться в этом? Да ведь она, Мэнди, сейчас в его руках податлива как воск?

— Глупый. Я очень хочу тебя.

— Тогда скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой. Тебе так нравится?

Его рука принялась нежно массировать обнаженную кожу живота. Почувствовав, как затрепетали мышцы Мэнди, Роман тихо засмеялся. Скользнув ниже, он нащупал жесткие завитки волос.

— А здесь?

Мэнди слабо вскрикнула, не в силах сдержать дрожь. Какие у него нежные, умелые пальцы! Она стояла совершенно неподвижно, словно загипнотизированная. Если сейчас разразится гроза, она не сможет даже пальцем пошевелить. Впрочем, это не идет ни в какое сравнение с той бурей, которая бушует в ее теле.

— Скажи мне, чего ты хочешь. — Голос Романа доносился до нее откуда-то издалека. — Слова тебя возбуждают. Говори же, Мэнди.

— Я хочу, чтобы ты был во мне. — Ей пришлось на секунду замолчать, чтобы переждать прокатившуюся по телу горячую волну. Роман прав. Слова действительно усиливают возбуждение. — Я хочу, чтобы ты водил языком по моей груди. — В животе снова заныло, дыхание участилось. — Роман, я больше не могу говорить. Я не могу!