Я покраснела и отшатнулась. Ну правда, так неловко стало, что просто жуть.
Он? Ждал? Меня?
– И зачем ты меня тут ждешь? – стараясь казаться равнодушной, спросила я.
– Ну, как тебе объяснить…
Вот зря я на него опять посмотрела. Если бы не посмотрела, то не увидела бы эту похабную улыбочку, которая искривила губы парня.
Понятно. Вчера блондинчик услышал, что я мысленно назвала его обалденным, а сегодня решил воспользоваться ситуацией. Но черта с два. Не выйдет!
Не скрою, Дорс мне понравился, но я не какая‑нибудь озабоченная дура, готовая провеситься на шею любому, кто скажет: «Знаешь, а ты тоже ничего». Поэтому без зазрения совести оттолкнула парня, гордо вздернула подбородок и пошла дальше. А за спиной прозвучало насмешливое:
– Ты хоть знаешь, куда идти?
Если бы не голод, я бы послала Дорса лесом. Честно. Но желудок вновь жалобно взвыл, и пришлось остановиться.
– И куда же мне идти? – спросила я, останавливаясь.
– Могу проводить, – предложил парень.
Пришлось обернуться.
Я прекрасно помнила, что попала в другой, по идее волшебный, мир, но иллюзий уже не питала. Поэтому мрачно уточнила:
– А что ты хочешь взамен?
И по реакции блондина поняла, что попала в точку. Дорс так бурно вздохнул, так махнул рукой… Но тут же собрался, улыбнулся и ответил:
– Ничего.
– Да? Ну, если ничего, то я конечно же согласна. – Я ослепительно улыбнулась и присела, пародируя реверанс.
А у самой на душе еще гаже стало – ну что за мир такой? Сволочной…
Столовая располагалась на первом этаже, в огромном светлом зале с колоннами. Но, несмотря на радость от того, что я успела вовремя, было очень‑очень стремно входить в помещение, битком наполненное студиозусами.
Я словно очутилась на восточном базаре. Хохот, гомон, разноцветные мантии – все смешалось вокруг. По крайней мере, так казалось вначале, до того как я пригляделась внимательнее. А когда осмотрелась, стало понятно – не все так просто. Народ, по большей части, располагался группами, согласно цвету мантий. То есть по факультетам. А еще я заметила, что там, где сидят парни и девчонки в синем, красных мантий нет. Совсем.
Именно это наблюдение заставило меня поспешно поблагодарить Дорса и помчаться на раздачу к длинному стеклянному прилавку, вдоль которого тянулся стальной парапет.
Здесь все было устроено так же, как у нас, на Земле. Я взяла поднос, салфетки, столовые приборы и встала в очередь. Очередь была недлинной, и это радовало, ибо желудок, взбудораженный витающими в воздухе запахами пищи, совсем с ума сошел. Но внимание ко мне привлек вовсе не орущий желудок.
– Вот она! – громко сказал кто‑то.
Я сразу поняла, что речь обо мне, и сразу же определила говорившего. Это была одна из тех девиц, к которым меня собирались подселить. Она сидела за столиком, расположенным очень близко к прилавку, в компании ребят в алых балахонах, и указывала на меня пальцем.
Скривившись, я сделала вид, что не замечаю, но это не помогло. Не прошло и минуты, как в зале стало очень тихо, а на меня уставились абсолютно все без исключения. Даже женщины в белых фартуках, которые стояли на раздаче, и те вытаращились.
Это вообще‑то жуткое чувство, когда все вот так пялятся. Невыносимое! Если бы не вчерашние издевательства и голод, я бы не выдержала и убежала. Но общение с фон Глуном, история с багажом и грязный чердак, где мне предстояло прожить ближайшие несколько месяцев, закалили.
Гордо вздернув подбородок, я окинула сидевших за ближайшими столиками адептов презрительным взглядом и отвернулась к стеклу, за которым скрывались такие манящие, такие свежие салаты.
– Что будете есть? – отвлек меня от созерцания голос одной из женщин.
Я указала на салат из капусты и беспрепятственно прошла дальше. Просто те, кто стоял передо мной, отшатнулись, освободив дорогу.
Любопытно, кстати, а почему Дорс от меня не шарахался? Он же вообще хотел, как бы это сказать… ну, в общем, не отшатнуться, а совершенно противоположного. Короче, того, чего теперь точно не дождется.
И все‑таки, если бы не вчерашние издевательства, я бы точно застеснялась и отступила. Но теперь терять было нечего, поэтому я воспользовалась брезгливостью студиозусов: смело прошла вдоль прилавка, набрала полный поднос еды и огляделась в поисках места.
Свободных столиков не было, что неудивительно: в нашей столовке такие чудеса тоже не встречались. И я опять решила не стесняться. Выбрала первый, где обнаружила свободное местечко, подошла, поставила поднос и с лучезарной улыбкой уточнила у сидящих:
– Вы не против?
Студенты в красных балахонах (да, я решила присоединиться к тем, кто к моему факультету относится) дружно вздрогнули. Кажется, кто‑то попытался сказать «нет», но я на это «нет» забила.
Да пошли они все лесом! Мало того, что мне пришлось спать на матрасе и в пыли, так еще и голодать? Фига с два! Не дождетесь!
Я решительно плюхнулась на стул, взяла вилку и предалась чревоугодию. Косые взгляды и брезгливые мины ничуть не смущали, даже подбадривали. А мой желудок радовался завтраку, ибо это было лучшее, что случилось со мной за последние сутки.
Лекционную аудиторию я нашла быстро и без проблем. Причем совершенно банальным образом: всего‑навсего проследила за девицей, которая недавно указывала на меня пальцем. Логично предположив, что меня хотели подселить к сокурсницам, я дождалась, когда она закончит завтракать, и просто направилась вслед за ее компанией.
А в результате пришла на лекцию первого курса, которую вел не кто иной, как профессор Эмиль фон Глун.
Брюнет встретил меня снисходительной улыбкой.
– А, это вы. Надо же, неужели не заблудились?
Его слова убедили, что пришла я по адресу. Однако отвечать аристократу‑профессору не стала. Лишь пожала плечами, мол, что поделать. Потом осмотрелась и, решив, что терять все равно нечего, села в первом ряду.
Учите меня. Я уже на все согласна! А для тех, кому не нравится, что я села на «их» ряд, повторю: идите лесом. Или в сад. Или вообще на хутор – кому что ближе.
С этими мыслями я открыла тетрадь, вытащила из кармана балахона‑мантии пожертвованную Глорией шариковую ручку и приготовилась слушать Глуна. А брюнет, неоднозначно хмыкнув, практически сразу приступил к лекции.
– Итак, на прошлом занятии мы остановились на том, что суть магии Огня в способности раскрыть душу, – бодро сообщил он. – Со своей душой вы, уважаемые студенты, работаете сами, а в остальном следим за мной и пишем формулу.
Фон Глун плавно подошел к доске и принялся выводить… ну, скорее всего ребус, не иначе. Точка‑точка‑запятая, какая‑то гадость в виде эллипса, какие‑то стрелочки‑черточки и прочая муть.
Я, конечно, изображенную на доске штуку перерисовала – студенческая привычка. Но ничего не поняла. Вот вообще. А потом огляделась, увидела сосредоточенные, хмурые лица сокурсников и пришла к самому гадкому выводу: они, в отличие от меня, что‑то соображают!
Комментариев нет