– Тебя не было там! Ты не пришёл! А я ждала! После всего я ждала тебя! Сукин сын! Ненавижу тебя! Ты не пришёл на похороны! Ты не пришёл! – Кричу я, глотая слёзы, которые появляются из ниоткуда. Ударяю по нему, а он даже не защищается. Принимает безвольно мои удары.

– Ты не пришёл, – вытираю трясущейся рукой слёзы и отступаю. – Тебе только жаль?! Но мне больше чем жаль, Николас. Я ненавижу тебя, да так сильно, что готова убить. Я не прощу тебя! Никогда и ни за что! Ты не пришёл! Я не позволю тебе забрать ещё что-то у меня!

Закрываю рот рукой, только бы больше не кричать от этой невыносимой боли, что раздирает мои вены. Бежать! Я должна бежать! Хватит! Только разворачиваюсь, как слышу его голос. Тихий. Мёртвый. Незнакомый. Охрипший.

– Я был там. Сидел в машине и не смел выйти. Я был там, Мишель.

Эти слова застревают во мне, и огненная волна наполняет сердце, ещё сильнее принося боль. Жмурюсь так сильно, что глаза болят. Отнимаю руку ото рта, которая безвольно падает вдоль тела.

– Ты всегда боялся. Всего. А я сгорела в тебе. Сгорела дотла, Николас. Ты трус. Ты обещал… чёрт возьми, ты обещал и не сдержал обещания. Ты оставил раны на мне, – произношу я, поворачиваясь к нему. – Нет, не на теле. А внутри. Ты убил меня. Ты забрал меня и бросил. Ты обвинил меня. Ты предал меня. Я никогда тебя не прощу…

– Мишель, прошу. Возможно, это кажется трусостью. Но откуда мне было знать, что ты ждёшь? Я писал тебе! Писал, но не отправил ни единого сообщения! Ты должна ненавидеть меня! Это правильно. Твоя ненависть верная ко мне, но и я…Я не знал, что делать. Не знал, когда мне рассказали правду, которую ты скрыла от меня. Почему? – Повышает он голос, а потом уже тише и снова. Пробегаясь по моему лицу глазами, ищет помощи, как и раньше. Только сейчас всё изменилось. Он ещё глубже засел во мне. И смотрю на него, такого красивого, одинокого и предаю себя. Ещё секунда и я брошусь в его руки, умоляя вернуть мою душу. Но боль имеет прекрасное свойство останавливать.

– Дай мне возможность, Мишель. Давай поговорим. Мишель…

– Ты недостоин объяснений, – холодно произношу я, потирая руки, которые сейчас уже чувствуются. – Ты ничего не достоин, даже разговора. Ты оборвал всё, что было между нами. И больше я не буду дышать тобой. Я не желаю видеть тебя. Я хочу забыть тебя. Я… прощай.

– Мишель…

– Нет! – Повышаю голос и, выставляя руку вперёд, отхожу от него. – Теренс. Сейчас тройной Теренс, Николас. Ты понимаешь ведь боль только так? Ты ведь там, а я больше не собираюсь идти к тебе. С меня достаточно твоей боли, Николас. Так вот ответ на любой твой вопрос и предложение – Теренс.

– Ты не можешь, – шепчет он, качая головой.

– Это ты не можешь вот так появляться и просить у меня что-то. Время ушло, Николас. И я не желаю его возвращать. Я думала, ты вознёс меня на небеса, а это был ад. Но туда я не пойду более. Нет. Не приближайся ко мне. Никогда. Ни на секунду в этой грёбаной жизни. Дай мне дышать… хотя бы дышать… без тебя… исчезни навечно из моей судьбы. Просто исчезни и оставь меня в покое. Нет! Ни за что!

Поджимает губы, больше не двигаясь. Не могу контролировать дыхания, когда разворачиваюсь и иду к дороге, на ходу стирая слёзы. Вот и всё. Но почему до сих пор так больно? Почему хочется кричать? Разрывать свою глотку и кричать? Выпустить из себя этого демона, что терзает моё сердце. Люблю ли?

Сажусь в машину и называю свой адрес, стеклянным взглядом смотря впереди себя. Потухает с каждым мигом всё внутри. Но ненадолго. Как по амплитуде чувства возвращаются и забирают меня в себя. Выскакивая из машины и бегу в дом, поднимаюсь в лифте, и только открываю дверь, как падаю на пол. Кричу, и меня трясёт от боли. Я до сих пор его люблю. И это так отвратительно, после того, что он сделал. Я вижу его. Сейчас. Рядом. И это больно. Всё больно. Его голос в моей голове. Эти руки, в которые упала когда-то, то сжимались, то разжимались в кулаки. Эти губы, которые он подарил мне, сурово поджатые. Эта щетина, что была мягкой… всё… помню всё до единой крупицы этой встречи. Кричу от этого. Плачу. Навзрыд. Горько. Одиноко. Больно.

Это не справедливо ко мне! Жизнь меня возненавидела, она свела меня с ним снова. И я поддалась своим страхам, сказав ему, что нужен… так нужен, что это сводит с ума. Нужен каждой клеточке моего тела, каждому стуку сердца. Нужен. Воспоминания сильным ветром врываются в меня, отчего уже скулю, валяясь на полу в коридоре, и стону. Всё, как в фильме, проносится перед глазами и замирает на последнем. Он, стоящий в свете люстр. Статный. Холодный. Прекрасный. Мрачный. Этот взгляд, пронзающий моё сердце и выжимающий из него последние силы, что теплились в нём. Я не переживу это… не смогу… нужен и так ненавижу его. Себя.

Любовь не исчезла. Почему? Должна! Я заставлю её оставить меня в покое. Заставлю… а пока мне так больно.

Шестой вдох

Вытираю со лба пот и, бросая в коридор последнюю пустую коробку, смотрю на порядок в спальне и разложенные вещи. За окном уже рассвело, а я так и не ложилась спать. Только бы не плакать, только бы не вспоминать снова и снова эту встречу. Только бы не винить себя за слабость. Заняться всем, что отвлечёт, но лишь бы не сходить с ума. Уйма часов, и вещи на своих местах, а я вся мокрая от физической болезни тела. Меня разрывает изнутри, хочется выдрать волосы или ударить себя. Кажется, что и психически я нездорова. Он забрал у меня даже мой разум. Всё воспалил собой, каждую частицу тела. И по новой боль накатывает, возрождая его лицо перед глазами.

Вздыхаю и сажусь на постель, бессмысленно смотря вперёд. И что дальше? Самое страшное уже было, я видела его и убедилась, что живёт. Такой же, как раньше. Ни единого отпечатка на его лице. Ничего, что подсказало бы мне, как относится к этому. А вот я… хватит говорить, что похудела. Да, я не ем, меня тошнит постоянно от еды, и я так живу. Это его вина, что я такой стала! Его! Ещё смеет указывать мне на это! И не ему обманывать меня снова! Красивая? Красота лишь миф. Ненавижу…

Грёбаный звонок в дверь, и я рычу от злости, подскакивая с постели. Вырву на хрен его, и никто больше не припрётся!

– Кто? – Грубо спрашиваю я, не желая открывать.

– Мишель, это я. Марк, – отвечают за дверью. Надавливая на глаза пальцами, пытаюсь перебороть ненависть даже к нему. Не хочу никого видеть, слышать не хочу. Ненавижу всех. Из-за него. Из-за Николаса я стала истеричкой. Распахиваю дверь и недовольно смотрю на парня, стоящего на пороге.

– Привет. Я принёс твоё пальто. Ты вчера… я принёс, в общем, – говорит он, протягивая мне мою вещь. Злость понемногу проходит. В чём его вина? Да ни в чём. Он просто хороший.

Вздыхаю, пропуская его в квартиру, и закрываю дверь. Беру из его рук пальто и вешаю на крючок. Поворачиваюсь к нему, а он молчит, ищет, подбирает слова.

– Хреново я, Марк, – хмыкаю на вопрос, который он не решается задать.

– Так и предполагал. Видел его, а ты исчезла куда-то. Хотел предупредить… а потом догадался. Отец сказал оставить тебя в покое. Но я не вытерпел, припёрся в восемь утра. Я…

– Лишнее. Давай, не будем. Всё в прошлом. Мы поговорили, – перебивая его, обхожу и двигаюсь на кухню.

– Поговорили? – Недоверчиво переспрашивая, он идёт следом за мной.

– Чай? – Спрашивая, я включаю электрический чайник.

– Нет. Да, спасибо.

– Поговорили. Я кричала… вроде бы… ударила. Короче, хреново – вот самый верный пересказ всего, что было, – устало вздыхаю я, облокачиваясь о плиту.